Шрифт:
И далее Глазков убежденно утверждает:
«Лес очень успокаивает. И усталость после леса очень хорошая: гораздо лучше любой другой усталости».
Не без некоторого тщеславия и милой, детской похвальбы Глазков описывает раннее купание в еще холодной, наверное, реке:
«Вчера я искупался в Москве-реке. Девочки и мальчики школьного возраста очарованно смотрели на меня. Дул буйный ветер, и температура воды была +8 по Цельсию».
(открытка от 23 апреля 1975 г.)Природа для Глазкова — источник здоровья, природа — радость и наслаждение. Но при этом Глазков не обожествлял ее: природа тоже бывает всякой.
«Любить всю природу так же нелепо, как любить всех людей… В природе не все заслуживает любви. Я никогда не любил зимы, хотя она и природная, и русская».
(открытка от 6 мая 1978 г.)Действительно, Глазков всегда мучительно переносил холод: «Зиму воспринимаю, как не счастье», — без какой бы то ни было рисовки жалуется он 18 января 1976 года. К зиме он относится как к живому существу, свирепому и злокозненному:
«В Москве стоит омерзительная погода: снег, который выпал, весь растаял, после чего наступили мерзкие холода. Больше всего на свете ненавижу зиму!
Искренне завидую медведю, который может забраться в берлогу и не ведать зимы.
Самочувствие у меня прескверное, из дому решил пока не выходить, чтобы не заболеть окончательно».
(письмо от 14 ноября 1960 г.)И еще один зимний отклик Глазкова:
«Сейчас зима. Не люблю я зиму, потому что морозы невыносимы. Холодно бры-убры; в заводи мерзнут бобры. И я, бедняга, мерзну, потому что зима несносна. Когда стоят холода, стараюсь не выходить никуда. С горя дома сижу и письма пишу, ничего хорошего в зимнем сезоне не нахожу. Не вижу в зиме никаких красот: зимой никакая трава не растет!».
(от 30 декабря 1961 г.)«Люблю жару», — не уставал повторять он.
Впрочем, иногда (очень редко!) Глазков не впадал в уныние при виде снега и даже позволял себе острить:
«Посылаю тебе свою фотографию, где я, человек подверженный всем простудам, гордо попираю снег босыми ногами».
(апрель 1976 г.)И все же основной мотив прежний:
«Зима осточертела и опостылела, а месяц март только называют весенним, а он самый что ни на есть зимний».
Как будто все понятно. И надо же чтобы так вышло, что именно Якутия стала главным объектом глазковских посещений!
Любовь к природе, жажда увидеть все своими глазами и насладиться увиденным послужили первоначальным импульсом к неутомимым поездкам Глазкова по стране. Со свойственной ему серьезной самоиронией Глазков называл себя Великим путешественником. А начались эти путешествия в октябре 1947 года, когда Глазков ликующе сообщал: «Вот уже пять дней, как я нахожусь во Фрунзе. От Ташкента до Фрунзе мы летели на самолете. Я летел на самолете первый раз в жизни». Как положено Великому путешественнику, Глазков фиксировал и резюмировал: «Все пассажиры почему-то уснули, а я всю дорогу смотрел в окно на снеговые вершины Тянь-Шаня…»
Глазков подробно и с видимым удовольствием рассказывает о своих поездках:
«Послезавтра в 9 часов 10 минут по московскому времени я отправляюсь в великое путешествие. Поезд следует до станции Лена (на карте это город Усть-Кут). От Усть-Кута, точнее — от пристани Осетрово мне предстоит проехать на пароходе две тысячи верст до Якутска».
(15 июня 1962 г.)«…Больше всего на свете люблю путешествовать…».
(13 июня 1964 г.)«Путешествия — мое любимое занятие. И книга, которая у меня скоро выйдет, будет о путешествиях».
(9 октября 1965 г.)Глазков сдержанно ликует: 13 декабря 1965 года он получает членский билет Географического общества СССР!
«Общество это основано в 1845 году. Его членами были великие путешественники. И я тоже великий путешественник, изучающий бескрайние просторы Якутии…»
Из многочисленных поездок летят открытки: «Выехал в Горький», «Я весь в Сухуми», «Я весь в Гагре», «Воду Иссык-Куля я трогал рукой…»
4-го сентября 1963 года Глазков улетает в Хабаровск.
Все путешествия перечислить невозможно. Но вот еще: «Март у меня был киргизским, а апрель — казахским, — сообщает Глазков в письме от 1 мая 1967 года. — Оно и понятно, ибо я великий путешественник. Пустыню на поезде я пересек пятый раз. После пустыни наша русская природа особенно привлекательна».
Глазков всегда с нетерпением ждал весну:
«Приход весны означает для меня начало путешествия».
(8 апреля 1970 г.)