Шрифт:
– Ана, тише… Пойдем со мной! – Кейт поднимает меня с кресла, поддерживая за талию.
Она укладывает на постель и накрывает пледом, а я сильнее начинаю рыдать. Наша постель… Эта комната… Этот дом… Здесь все, абсолютно все напоминает о нем…
– Полежи пока тут, я сейчас вернусь. – продолжает Кейт и быстро уходит из комнаты.
За слезами я не замечаю времени, происходящего вокруг, совсем ничего. Какие-то разговоры за дверью, голос нервничающей Кейт.
– Элиот, я просто побуду с ней! Буду столько сколько нужно! – повышенным тоном говорит Кейт и входит в комнату.
Элиот тоже здесь?
– Прости, я задержалась. Ана, вот выпей это. Тебе станет легче. Знаю, что не совсем полезно для ребенка, но тебе сейчас нужно. – подруга дает мне стакан и бутылку воды.
– Что это? – я нюхаю содержимое стакана. По запаху напоминает валерьяну.
– Не желательно, но тебе нужно. Это не алкоголь, Ана. Это лекарство, я пила его одно время. Нужно запить водой из бутылки. Давай, выпей.
Я выпиваю жидкость из стакана, Господи, какой противный вкус! Это хуже, чем алкоголь. Лучше бы я бутылку виски или водки выпила. Беру бутылку и быстро запиваю. Хух, вроде легче после воды.
– Ну вот, молодец. Скоро тебе станет легче. Я побуду с тобой…
– Кейт, нам надо поговорить…
– Да? О чем? Разве у нас что-то не так?
– Да, нам надо поговорить о Кристиане. О его… эм… прошлом. Можешь спрашивать все что угодно, я честно отвечу на все вопросы. – я смотрю в ее глаза. – Любые интересующие тебя вопросы.
– Хорошо. Знаешь, когда я только узнала о… ну о тех вещах… Первое, что пришло в мою голову это то, какой он был с тобой в твой первый раз. Он сделал тебе больно? – кажется, Кавана начинает меня понимать.
– Нет, Кейт. Я прекрасно помню наш первый раз. Он был нежен и аккуратен со мной, мне не было больно ни капли.
– Как он тебя во всю эту ерунду втянул? Почему ты подписала вообще какие-то бумаги? Ты хоть их читала?
– Так, все по порядку. В эту «ерунду», как ты говоришь, Кристиан меня втянул легко. Подписала бумаги, потому что он сразу мне понравился и я была готова на все. Конечно, тогда я еще не совсем понимала что значит это «все». – мы с Кейт тихо усмехнулись. – А прочитала я только договор об отношениях.
– Что он с тобой делал? Тебе было больно? – самые страшные вопросы для Кейт. Сказать ей правду? Я сказала, что отвечу честно, значит должна отвечать честно.
– В общем – никогда больно мне не было, кроме одного раза. Но я сама напросилась, сама его попросила показать что такое больно. А после этого сама же и бросила его, обидела, накричала, ушла. Но поняла, что не могу без него и вернулась с контрактом в руках.
– Что он сделал? Тогда, когда тебе было больно…
– Ударил шесть раз ремнем. Это было не просто как детское наказание, это было серьезно. С тех пор Кристиан ни разу не делал мне больно.
– Честно-честно?
– Честно, Кейт. Я говорю правду. Ты знаешь, я никогда тебе не лгала!
– Да ну? – она поднимает удивленно брови.
– Ну, никогда. Это отдельный случай, я подписала договор о не разглашении.
– Я верю тебе, Ана, верю. И поняла, что он не такой плохой, как кажется… Но все же буду держать ухо востро. Я не хочу, чтобы он тебя обидел. Я не позволю!
– Кейт, он до свадьбы так переживал, что я уйду. Боялся, что я брошу его. Я нужна ему, у него было трудное детство… – я замолкаю, вспоминая подробности и мне становится не по себе. – У меня к тебе будет просьба…
– Какая, Ана? – похоже, я заинтересовала подругу.
– То, что я тебе расскажу сейчас… Я хочу, чтобы ты написала статью о Кристиане в журнале, где ты работаешь. Я заплачу столько, сколько нужно, чтобы ее опубликовали.
– Хорошо, я напишу. Бесплатно. Я запишу тебя на диктофон, а потом все перепишу. – Кейт взяла телефон и пиликнул сигнал диктофона. – Рассказывай, Ана.
– Его детство было очень трудным первые годы. Его мать, Элли, была проституткой и наркоманкой. Ее сутенер избивал Кристиана… – так, Анастейша, держи себя в руках, не позволяй себе снова заплакать. – У Кристиана есть ожоги: на груди пять, и на спине четыре. Такие маленькие белые шрамы, которые я люблю целовать. Первое время он не мог позволить мне дотронуться, я касалась его лишь через одежду… Иногда из-за этого его мучали кошмары, он видел мать и сутенера, хотевшего снова сделать ему больно….
– Этого вполне достаточно, Ана. – наверное, Кейт заметила, что мне не очень приятно об этом говорить.
– Дело в том, что мне больно. Больно потому, что у меня четырехлетний сын… И очень похож на Кристиана. Я не могу поверить, что мать могла допустить такое со своим ребенком! – и снова меня прорывает на слезы. – Как? Неужели она его совсем не любила? Объясни мне, Кейт!
– Я не знаю, Ана. Послушай, я поняла, что Кристиан не такой плохой, как это кажется на первый взгляд. Но убедить в этом общественность и суд будет не очень просто. К тому же, у него были связи с этими убитыми девушками. Если бы не… Все будет хорошо! – Кейт прижимает меня к себе крепко-крепко.