Игроки «Зари», ошарашенные молниеносным темпом, навязанным им «Родиной», растерялись, но после минутного перерыва им удалось собраться. Пошла необыкновенно красивая игра. Баскетболисты «Родины» мощно, единой волной штурмовали корзину противника, и мяч выстреливало как электрической искрой. Публика была наверху блаженства и щедро награждала игроков приветствиями и аплодисментами — к концу матча они просто не прекращались. Хотя и побежденная, «Родина» триумфально покинула зал.

А противники? Они даже не знали, радоваться им или огорчаться. Ведь они выступили против начинающей команды, которая заставила их выложиться предельно, а результат? 60:57… Всего три очка разницы. Грустная победа…

Фабричные сначала приуныли — все-таки проигрыш, но когда услышали щедрые похвалы своей команде, увидели, с каким восхищением знатоки и зрители провожают проигравших, подняли головы и заулыбались.

В раздевалке было тихо. Ребята молча слушали похвалы — что-то мешало отдаться радости. Директор нетерпеливо оглядывал игроков — заговорит наконец кто-нибудь или так и будут играть в молчанку?.. Цачев стоял в углу, лицо у него было хмурое, две морщины прорезали лоб. Шоп хитро прищурил глаза, тихо и ласково поглаживал Асена по плечам. Парню это не нравилось — он отворачивался, отмахивался от Шопа, как от назойливой мухи, в конце концов сбросил его руку:

— Оставь меня в покое!

Вачков всей тяжестью облокотился о шкаф у стены и изо всех сил старался принять грустный вид — чтобы, не дай бог, не подумали, что он рад случившемуся.

Ребята были уже одеты, и директор, кашлянув раз-другой, подошел к столу в середине комнаты:

— По-моему, вы молодцы, играли хорошо. Поздравляю вас!

Ребята заулыбались, только Чоки упорно глядел в окно и даже не повернул головы.

Директор слегка нахмурился:

— Та-ак. Значит, гордимся. И правильно. Есть чем гордиться!.. Но скажите мне, пожалуйста, что случилось с вашим тренером? Я что-то не понял — почему он ушел? И где он сейчас?

Чоки вдруг резко обернулся — лицо его было одного цвета с волосами:

— Если вы думаете, что я виноват…

Тут все зашумели, заговорили. Директор поднял руку, призывая к тишине, подошел к Чоки, положил руку ему на плечо и мягко попросил:

— Ну-ка расскажи, в чем дело.

Чоки опустил глаза, обтер тыльной стороной ладони губы и, тяжело дыша, тихо промолвил:

— Он… он назвал меня… дрянью. Если бы это кто другой, я бы… не вытерпел… Я обид не прощаю…

Стало совсем тихо.

Директор покачал головой:

— Плохо дело… Эх, Дико, Дико, не ожидал я такого от тебя…

— Товарищ директор, на кой нам нужен такой тренер? — со злостью выкрикнул председатель профкома, который и раньше недолюбливал Дико, считал его выскочкой. — С воспитательной точки зрения он вредит команде!.. Мы найдем другого тренера — каждый согласится работать с такой командой!..

Ребята испуганно поглядели на него, потом на директора. Чоки разволновался больше всех:

— Если из-за меня — не надо! Не надо, я не согласен!

— А отец где? — спросил директор. — Он ушел? Почему и его здесь нет?

— Он ушел сразу же после матча. У него, кажется, была лихорадка — его всего трясло, — услужливо сказал Гошко.

— А ты что молчишь? — обернулся директор к Цачеву. — Скажи что-нибудь!

— Еще тогда, когда он разделил команду на две части, мне подумалось, что он пришел к нам с какими-то своими целями, а мы только средство. Но, — Цачев сделал ударение на этом «но», — независимо от причин, по которым он появился здесь, налицо большой труд и результаты этого труда. Хорошие, очень хорошие результаты!.. — Цачев опять сделал паузу, видно было, что говорить ему все труднее — ведь речь пошла об их общей вине. — Это значит, что он очень способный тренер, но дальше своего носа не видит, потому что думает в основном только о себе! И мы обязаны были помочь!.. Дико помог нам создать и укрепить команду, а теперь наша очередь помочь ему преодолеть свои ошибки!.. И не забывайте, товарищи, что во многом виноваты мы, руководители. Ну, например: почему мы все — коллектив, комсомольская организация — позволили тренеру делать все, что он захочет, и не вмешивались? «Какие мы специалисты, что мы понимаем в спорте? Уйдем в сторону! Кто лучше разбирается — мы или он?» — вот как мы все рассуждали. А что получилось?.. Не знаю, как вы, но я чувствую себя очень, очень неловко. И не успокоюсь, пока не увижу Дико снова среди нас!..

Директор поднял обе руки, соединил их, приветствуя секретаря:

— Все ясно! Цачев, дорогой, я рассчитываю только на тебя!

Поразмыслив, Цачев решил в этот вечер ничего не предпринимать — пусть беглец побудет наедине с собой. На следующий день до обеда Цачев все ждал и надеялся, что Дико первый позвонит ему или придет на фабрику.

К трем часам Цачев понял, что надежды напрасны. Он надел плащ и вышел за ворота фабрики. Через пятнадцать минут он уже звонил в дверь Диковых. Никто ему не открыл. Он снова с силой нажал на кнопку звонка и прислушался. Полная тишина. Странно — в такое время никого нет дома…

Он позвонил в дверь напротив. Ему открыла молодая женщина в накинутом на плечи цветастом платке, за юбку ее держался сопливый мальчуган лет трех, а из комнаты доносился плач младенца.

— Хорошо, что вы пришли! Я уж просто не знала, что делать… Я не знаю никого — ни родных, ни знакомых…

Цачев заволновался:

— А что случилось?

— Пелин… Поздно ночью разбудил меня: «Милка, очень мне плохо… Дико нету дома… Телефон не работает…» И почти падает… Мы с мужем подхватили его под руки, уложили на кровать, муж побежал на угол, позвонил, приехала «скорая» и увезла его в больницу…