Надо было целоваться, но я медлила. Камера была близко от нас. Снимали крупный план.

— Целуйтесь! — скомандовал ты.

От принца исходил незнакомый мне, неуловимо-сладковатый запах. Говорят, чёрная кожа пахнет иначе, чем белая.

— Целуйтесь же! — крикнул ты.

Я поцеловала принца в лоб.

— Ты что, с покойником прощаешься?

Принц видел, что я смущена, и смущался сам. У него было французское имя Арман, и он вообще был симпатичный, образованный и скромный молодой человек. Но Арман существовал ВНЕ моего восприятия. Это невозможно объяснить.

Ты подошёл, отодвинул принца, обнял меня и поцеловал. Это длилось несколько секунд. Видимо, ты учил Армана, как это делается.

Потом отошёл, уступил своё место.

Я закрыла глаза и решила для себя: ты не отошёл. Это твои руки, твои губы. Я целовала Армана, целовала, как будто пила и хотела выпить без остатка.

— Мотор! — крикнул ты.

Оператор застрекотал камерой. Кадр был выстроен. Цветовое решение оптимальное. Я в белом. Принц в чёрном. Как муха на сахаре.

— Стоп!

В принце вдруг сильно застучало сердце. Я его завела и завелась сама. Мы продолжали начатое.

— Стоп! — крикнул ты.

Я очнулась, но другая. Хронический насморк прошёл. Я как будто слышала все запахи жизни. Хотелось поступка. Хотелось взять тебя за руку и уйти с тобой в волны океана. И пусть наши головы качаются над волнами, как две тыквы.

На берегу океана орали русские песни: «Без тебя теперь, любимый мой, земля мала, как остров». Неподалёку размещалась русская колония. Гуляли русские специалисты.

Скоро Фидель Кастро обидится на Россию, и русские специалисты уедут. А сейчас пока поют.

«Без тебя теперь, любимый мой, лететь с одним крылом…»

Я не могла уснуть. Надела шорты и вышла на берег. Берег пористый, как поверхность Луны. Я шла по Луне и вдруг увидела тебя. Ты приближался навстречу. Выследил? Или тоже пошёл погулять?

— Во все времена были дочки и падчерицы, — сказал ты.

Я поняла, что ты постоянно думаешь о своём фильме. Как Ленин о революции. Как маньяк, короче.

— А черепахи совокупляются по тридцать шесть часов, — сказала я.

У меня была своя тема.

— Откуда ты знаешь?

— У Хемингуэя прочитала.

— А Хемингуэй откуда знает?

Мы стояли и смотрели друг на друга.

Наше молчание и стояние затянулись.

Наконец я сказала:

— Проводи меня. Я боюсь.

Такая реплика выглядела правдоподобной. Кубинцы — народ горячий. Они ходят свободные и страстные, как молодые звери. Им ничего не объяснишь, тем более по-русски.

Ты взял меня за руку, и мы пошли в отель «Тритон».

Кровать в моем номере трехметровая, можно лечь вдоль, а можно поперек. Мы так и поступили. Желали то вдоль, то поперёк. Я поразилась: как хорош ты в голом виде и как открыто выражаешь свои чувства. Черепахи так не умеют. Так могут только люди.

Я тогда ещё не догадывалась, что это ЛЮБОВЬ, я думала — обычный рельсовый роман.

Мы заснули.

Утром я проснулась раньше и смотрела на тебя, спящего. Ты был смуглый от природы да ещё загорел. Я подумала: «Вот мой принц».

Я встала и захотела выйти на балкон, но боялась тебя разбудить и стала отодвигать жалюзи тихо, по миллиметру. Мне казалось: если действовать тихо, я тебя не разбужу. Но ты, конечно же, проснулся и следил за мной из-под ресниц. Твоё лицо было непривычно ласковым.

Страсть — это болезнь. Лихорадка. Я играла, как никогда. На грани истерики. Глаза меняли цвет, как море.

— Что это с ней? — спросил Димка Барышев.

— Актриса, — ответил ты.

Во мне действительно вскрылась АКТРИСА и вышла из берегов. Я как будто подключилась к ИСТОЧНИКУ. И удвоилась. Меня стало две.

По ночам ты приходил на наше стойбище любви. И я опять удваивалась, потом исчезала. Превращалась в другое качество. Шла божественная химия. Нд22+О=Нд22О. Без тебя в газ, водород. А рядом с тобой перехожу в другое качество, в молекулу воды.

Однажды я опустилась на колени и сказала:

— Господи, не отомсти…

Мне показалось, что за такое счастье Бог обязательно взыщет. Что-то потребует.

Фильм набирал высоту. Когда смотрели отснятый материал, пересекало дыхание.

Кубинская часть приходилась на середину фильма. Середина, как правило, провисает. А здесь удалась. Финал — самоигральный. Провалиться невозможно. Так что уже можно сказать: ты выиграл этот фильм.