– Дверь была заперта! – крикнула я.

– Да, Леди, - ответил старший среди гвардейцев, имевший третий разряд, как и Дразус Рэнциус.

Командир, как другие воины, казался удивленным. Очевидно, он не ожидал увидеть меня в это время, посреди ночи, или столь ранним утром.

– Почему дверь была заперта? – потребовала я ответа.

– Но она всегда запирается на ночь, - пожал он плечами.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Таков приказ, - ответил гвардеец.

– Чей приказ? – не отставала я от него.

– Таков приказ Лигуриуса, - сообщил он.

– Почему же был отдан подобный приказ? – зло спросила я.

– Это традиция, - ответил мой охранник.

– Но для чего это нужно?

– Чтобы защитить Вас, Татрикс, я полагаю. Конечно же, мы бы не хотели, чтобы Вы бродили по дворцу ночью в одиночку.

– Во дворце что, есть опасности? – съязвила я.

– Убийца, вполне может пробраться даже сюда, - пожал плечами гвардеец.

– Я уверена, что была бы в достаточной безопасности в сопровождении своих гвардейцев, по крайней мере, я на это надеюсь, - заметила я.

– В этот ан, для Татрикс обычно присутствовать в её покоях, - стоял на своём воин.

– А я покидаю их, - упрямо заявила я, пытаясь проскользнуть мимо него.

Но его железная рука, подобно шлагбауму упала передо мной, преграждая мне путь.

– Нет, Леди, простите меня, - твёрдо стоял на своём офицер, - но Вы не можете покидать своих покоев.

Я поражённо отшатнулась, и насколько смогла гордо заявила:

– Я - Татрикс!

– Да, Леди, - кивнул он.

– Тогда, отойдите с моего пути! – велела я.

– Мне жаль, но Вы не можете выйти, - снова отказал он.

– Вызовите сюда Лигуриуса! – приказала я, будучи настроена докопаться до сути этого вопроса.

– Я не могу тревожить первого министра в этот ан.

– И почему же? – заинтересовалась я.

– Он сейчас проводит время со своими женщинами, - пожал плечами мужчина.

– С женщинами! – воскликнула я.

– Да, Леди, - кивнул тот.

– Понятно, - пробормотала я.

– Но если Вы желаете, тоя я могу вызвать Дразуса Рэнциуса, предложил воин.

– Нет. Не стоит, - отказалась я, шагнула назад в комнату, и увидела, как медленно, но неотвратимо закрылась входная дверь, отрезая меня от внешнего мира.

Секунда тишины, и из-за двери послышался негромкий шорох, следом ещё. Один за другим засовы скользнули на место.

– Я - Татрикс!
– сердито крикнула я двери.

В бешенстве я сорвала с себя одежду, и бросила её под ноги. Я не могла выйти без разрешения Лигуриуса. И в чём смысл всего этого?

Дрожащая, голая, в полусумраке залитой лунным светом комнаты, я кончиками пальцев исследовала дверь. Я даже нащупала большие дверные петли, с их похожими на заклепки осями, с моей сторону двери. Нижние, торчащие из втулок петель, края осей оказались расклёпаны, так, чтобы их нельзя было выбить вверх. Я упав на колени перед дверью, подняла голову и прижала ладони в тяжёлому, прочному дереву.

– Я - Татрикс, - простонала я.

Встав, я подошла к краю моей огромной кровати. В зеркале, висевшим на стене позади туалетного столика, я видела испуганную девушку. Бесспорно, она была обычной женщиной, со всеми вытекающими из этого для неё последствиями и угрозами, приготовленными для неё этим миром.

– Я - Татрикс, - прошептала я своему отражению, и упала на шёлковую перину, на живот, в ногах кровати.

Я предположила, что девушек приковывают цепью именно на этом месте, как собаку в ногах мужчины, или, возможно, даже оставляют их на твердом холодном полу, под рабским кольцом. Если бы меня приковали цепью, подумалось мне, я быстро бы научилась быть приятной своему Господину.

Что же это за мир, спрашивала я себя, в котором я очутилась. На этой планете мужчины никогда не сдавали своей независимости, здесь они не преклонились перед ножом духовной кастрации.

После Земли, я не могла поверить, что существуют такие властные настоящие мужчины как здесь, живущие по законам природы.

Куда исчезли такие мужчины с Землю, спрашивала я себя. Они должны там остаться, возможно, немногие, но где-нибудь должны. Тысячи, а возможно миллионы женщин на Земле, думала я, в тайне должны тосковать по подобным мужчинам. Как, без преклонения перед таким мужчинам может быть исполнена их собственная женственность, как может быть решено уравнение сексуальности, если из него пропала одна переменная? Как?

Я хотела всего лишь пройтись по дворцу. Мужчины мне этого не разрешили. Я была сердита! Но, также, я чувствовала в себе и другие эмоции, более глубинные, незнакомые и беспокоящие, эмоции, что не поддаваясь моему контролю, закипали во мне. Эти эмоции напугали меня, и освободили меня. Я оказалась не в состоянии сделать то, что я пожелала. Этого мне не позволили мужчины. Мое желание отвергли. Я была вынуждена подчиниться воле мужчин, а вовсе не моим собственным хотениям. Я должна повиноваться.