Позднее, анализируя ситуацию в туалете, Арбалет понял, что, в принципе, можно сломать любого человека. Если силовыми методами не сломают, то могут опустить в гареме. А там человек – никто. Просто моет туалеты. (Берегите своих деток, заботливые матушки! Не пускайте их гулять без присмотра! Пусть уж они лучше мирно догнивают до старости у мигающих экранов).

В одиночестве ДИЗО Арбалет о многом передумал. Ненависть прямо душила его. Он дышал ею, жил ею. В голове его была только месть.

После выхода друзья поддерживали его. Он стал более замкнутым, и только в спорте находил выход своему гневу.

Через несколько дней участников массовой драки, сторонников Арбалета, всех вызвали на беседу в штаб. Всю дорогу они строили предположения, для чего их вызвали, что ещё им надо… Но их повели к шлюзу. Подойдя к нему, они всё поняли. Там уже стоял «воронок» - машина для перевозки заключённых. Им не дали даже собраться, быстро загрузили в машину и вывезли из лагеря. Прощай, Атлян!

Привезли их на пересыльную тюрьму. Сначала их всех, семь человек, посадили в общую транзитную камеру.

Огромная камера на 30 человек. Из них только «батьков» - 6 человек. Это такие взросляки, которые по каким-то причинам не могут сидеть в камерах для взрослых. Оперативники садят их к малолеткам, чтобы те следили за порядком. Пацанам сразу не понравились установленные там порядки и эти развязные мужланы, нагонявшие жуть на малолеток. На этой почве и начался конфликт. Арбалет и его друзья считали правыми себя и порекомендовали взрослякам ехать к своим и там наворачивать. Прижившиеся в тепле урки этого не могли потерпеть. (Для взросляков на малолетке хорошо: масло дают, кормят лучше, чем других. Можно шпынять слабосильных малолеток, диктовать им свои условия, пользоваться чужими привилегиями).

Сначала происходили словесные перепалки. Потом конфликт естественно перерос в предвоенную ситуацию. Взросляков – 6 человек, атлянских малолеток – семеро. Арбалет чувствовал, что они, прошедшие столько испытаний, победят. Пацаны собрались вечером, и пока взрослые, кто спал, кто мылся, кто занимался повседневными делами, решили утром организованно произвести налёт на взросляков.

Утром, как-только проверка вышла из камеры, без лишних разговоров и объяснения причин, Арбалет первым бросился в атаку. Взросляки не были готовы к такому обороту дела и столь яростному напору. Их просто охватила паника. Кто-то из них начал стучать в броню и звать на помощь, кто-то пытался спрятаться. Только двое пытались оказать сопротивление (так, для проформы). Не очень-то дружно отстаивали эти «взросляки» свою сытую жизнь и свои интересы, и быстро проиграли. Когда на крики о помощи сбежалась администрация, с ними было всё кончено: все валялись в разных углах и корчились от боли.

Малолетки выстроились перед администрацией. Самый старший из взросляков как собачонок бегал возле сотрудников и показывал на зачинщиков. Арбалет и его друзья уехали в карцер. Когда они отсидели положенные сутки, их посадили в специальную карцерную камеру для «отрицательно настроенных» малолеток. Там они и сидели.

Потом троих, им было только по 16 лет, за драки и конфликты осудили на спец. усиленный режим. Арбалета, Рустика, Офицера и Мультика держали в этой камере, пока им не исполнится по 18 лет. Они все были почти ровесники. Потом их всех вместе повезли на суд - пересуживать с малолетки на взрослую колонию.

Завели их в зал суда, начался суд; у судьи, как показалось Арбалету, было явно предвзятое к ним отношение. Она долго пугала их «крытой» тюрьмой, если они не исправятся. А они просто подсмеивались беззвучно над её напрасными словоизлияниями.

После суда привезли их в транзитную взрослую камеру перед рассылкой уже во взрослые колонии. Все четверо понимали и чувствовали, что они больше никогда не увидятся в этом бушующем океане жизни. Один из Тюмени, другой с Казани, третий со Свердловска, и Арбалет – из Челябинска.

В этой жизни ничего случайного нет. Не случайно произошла и встреча наших юных вольнолюбивых героев в атлянской душегубке. Их недолгая боевая дружба многому научила их. Расставание было тяжелым, но никто не рыдал, никто не плакал. Они же были настоящими мужчинами.

Как жизнь свела их, так и разводила теперь в разные стороны. И ничего они сделать не могли. Всё случившееся с ними они воспринимали как должное. Все они были похожи друг на друга определёнными чертами характеров, родственными душевными качествами, которые как магнит притягивали их друг к другу. Они уверенно полагали, что когда приедут на взросляк проблемы их закончатся: там же люди взрослые, должны всё понимать. И вот пришло время расставаться.

Первым из транзитки уезжал Арбалет: утром его заказали на этап. Пацаны суетились, собирая всё необходимое на первое время. Когда в хате открылась дверь, они встали, молча обнялись. Уже выходя из камеры, Арбалет обернулся, вглядываясь в эти дорогие лица, стараясь запомнить их навсегда: своих верных друзей, отважных воинов из атлянской малолетки. Больше они никогда не увидятся. Но он будет помнить их всю свою жизнь.

Когда в Арбалета ударил прохладный свежий ветер, его вдруг обожгла отчаянная озорная мысль: «Эх, сейчас бы вместе с друзьями, на лихих скакунах, впереди боевых отрядов, лететь к этой суетливой, коварной, дрожащей от страха и обречённой Византии…»