— Отлично, — согласилась она. — Зайдемте со мной в дом на несколько секунд, а потом мы можем прогуляться сюда и посмотреть, как восходит Луна.

Это произошло, конечно же, намного медленней, чем на «Острове-1». Дэвид с бахджат сидели на сладко пахнущей траве и наблюдали, как почти незаметно для глаза восходит Луна. Он слишком заблудился в новизне Земли, чтобы разговаривать. Но Бхаджат обнаружила, что она говорит без остановки, словно ей требовалось оправдаться, защититься перед ним, объяснить все случившееся.

— … это может показаться тяжелым, опасным и даже жестоким. Но мы не можем позволить Всемирному Правительству указывать нам. Мы должны обрести свободу!

— Но ведь Всемирное Правительство не диктатура, — ответил он, по-прежнему не открывая глаз от медленно восходящей Луны. «Она действительно похожа с виду на лицо! Черт меня дери!»

— Оно берет с нас налоги и ничего не дает взамен, — сказала Бхаджат. Оно превращает все в одинаково серое. Почему арабы должны одеваться как европейцы, которые одеваются как американцы, которые одеваются как китайцы?

— Так вы потому и угнали челнок — потому что вам не нравиться носимая вами одежда.

— А вы язвительны.

— Да, — признался Дэвид, оторвав внимательный взгляд от небес. — Но вы не очень реалистичны. Налоги Всемирного Правительства ниже расходов на вооружение, которые несли Ирак и другие страны до того, как появилось на свет Всемирное Правительство.

— Если налоги у нас ниже, то почему сейчас больше бедных, чем когда-либо раньше? Почему люди умирают от голода прямо на улицах?

— Потому что людей стало больше, — ответил Дэвид. — Какая сейчас численность населения в мире? Свыше семи миллиардов? Пока вы поддерживаете такой высокий темп рождаемости, вы двигаетесь к катастрофе.

— Я говорю об умирающих, — сказала Бхаджат. — О матерях, младенцах, стариках — умирающих с голоду по всему миру!

— Но в этом нет вины Всемирного Правительства.

— Конечно есть! Кто же еще виноват?

— Люди заводящие всех этих младенцев. Люди поддерживающие такой высокий уровень рождаемости.

— Они невежественны и напуганы, — сказала Бхаджат.

— Так дайте им образование, — возразил Дэвид. — И накормите их. Перестаньте зря терять время на угон космических челноков и держание людей заложниками.

— Мы не можем накормить. Богатые страны не делятся своим богатством. Ими вертят корпорации, так же, как вертят они Всемирным Правительством.

— Я видел все относящиеся к этой теме данные, — покачал головой Дэвид. — Я знаю расчеты. В мире недостаточно продовольствия для накормления людей. Его попросту нет. Даже если посадить всех на минимальную диету, его будет недостаточно — во всяком случае, семи с лишним миллиардам на этом не разгуляться. Голод неизбежен.

— Нет это не может быть правдой. Мы не допустим, чтобы это стало правдой!

Луна полностью поднялась над горизонтом. Она была почти полной, и в ее мягком свете Дэвид разглядел лицо Бхаджат. Оно было прекрасным, истинно прекрасным, несмотря на то, что выражало страх и гнев.

— Одного желания для этого мало, — как можно мягче сказал Дэвид. — Грядущей катастрофы никак не избежать. Уже слишком поздно остановить ее приход.

— Это бесчеловечно, — воскликнула она. — Вы бесчеловечны?

Бхаджат вскочила на ноги и, сердито печатая шаг, ушла обратно к асьенде.

Дэвид посмотрел ей вслед, затем отвернулся и посмотрел на Луну. Она улыбалась ему кривой улыбкой.

Бхаджат проснулась вместе с солнцем, сонно потянулась и обвела взглядом спальню. Несколько секунд она не могла вспомнить, где она, и почему находиться в этом незнакомом месте. Комната была небольшой, но уютной. Занавески на окнах оставили достаточно открытыми, чтобы в спальне струился утренний свет.

Она вылезла из слишком высокой постели и посмотрела на себя в большое зеркало, висящее по эту сторону двери. Всю жизнь она хотела обладать чувственным телом кинозвезды. А была вместо этого тонкой, маленькой, узкобедрой и малогрудой. Неудачное тело для деторождения, говорили жившие у них в доме женщины постарше, когда думали, что она их не слышит.

В одном углу комнаты стоял закуток с металлическим душем, прибавленный явно спустя немало лет после первоначальной постройки асьенды. От закутка шли голые трубы и исчезали в неровных отверстиях в стене.

Направившись в душ, Бхаджат прошла мимо окна и взглянула на равнину. Он все еще там! Она шагнула к окну, оставаясь за полуоткрытыми занавесками. Этот идиот, должно быть, так и проспал там всю ночь. Он лежал на спине, заложив руки за голову. Вопреки себе, Бхаджат улыбнулась. Проспал он свой первый восход солнца. А затем подумала: вероятно он никогда не слышал о росе, так же как и о морозе. Вероятно, он подхватил простуду. Или пневмонию. Как это глупо, всю ночь оставаться там!