– Пока не заполнишь всю доску, – велел он. Сакура только кивнула. Не так уж и плохо…

Она принялась писать эти дурацкие слова на доске, костеря его про себя всякими словами. Наверное, он дал ей самый плохой мел из коробочки – он жутко сыпался, тем самым Сакура была вся в мелу, а пол под ней так уж и вообще, как будто туда кокаина насыпали. Она чувствовала, как он следит за ней, но так и не решалась повернуться. Боялась обернуться и увидеть взгляд его чёрных глаз, от которого она тут же покраснеет, увидеть, что он смотрит на неё не как на студентку, увидеть в его глазах какую-то странную похоть, желание, которое там явно присутствовало, едва он поднимал на неё глаза.

У него странные глаза - своим глубоким цветом, тем, что так отражают все его чувства… Он может сохранять безразличное выражение лица, но его глаза всё выдают, чего Сакура и боялась. Страшно ощущать на себе этот взгляд… как у дикого зверя, который того гляди вскочит и вцепится в неё, который того гляди сорвётся с места и нападёт, который оскалит свои белые зубы с острыми клыками и выпустит когти, чтобы разодрать её тельце на кусочки… Кажется, внутри него сидит какой-то демон, который и создаёт эти чувства, и этот демон явно не против того, чтобы Учиха подошёл к Сакуре… Но он заметно держится.

Она слышала, как его дыхание участилось. И это, между прочим, странно. Оно тяжёлое, а ей действительно становится страшно… Что, если он сейчас встанет и подойдёт к ней? Она, конечно, растеряется и не сможет вовремя убежать или сорваться с места, не сможет взять и ударить его… А что, если она ещё и вскрикнуть от такого испуга не сможет? Можно было бы позвать Мамору… твою мать, зачем Сакура всё это придумывает? Он просто так дышит, просто тяжело и часто дышит и просто смотрит за тем, как она пишет, ничего необычного, надо успокоиться… глубокий вдох… и медленный выдох.

Сакура покосилась в сторону – он не отводил взгляда. Девушка тихонько кашлянула, чувствуя, как на лбу появляется испарина… Ей никогда не было так страшно, как сейчас. Кажется, ей не было страшно даже тогда, когда родители уехали, когда оставили её с братиком и старой бабушкой, которая вскоре скончалась; даже когда за ней бежали мальчишки и загоняли на самое высокое дерево, с которого она с трудом спускалась вниз уже ближе к ночи, когда родители звали их домой… Вспомнив это, Сакура тяжело вздохнула, прикрыв длинные ресницы. Она уже написала только наполовину доски, а эти слова плотно влезли в память. Наверное, они ей сегодня приснятся…

– Ты говорила, что тебе нужно уйти по семейным обстоятельствам, - начал Учиха, наконец, отведя от неё взгляд. Сакура с облегчением вздохнула, кивнув и повернувшись к нему лицом:

– Ну да, что-то не так?

– Что за обстоятельства?

– Я не намерена вам про это говорить, – фыркнула Сакура, язвительно закатив глаза и снова повернувшись к доске.

Мужчина лишь хмыкнул. Она знала, что он насмехается. Но ничего смешного, как ей казалось, в этом не было. Потому девушка нахмурилась. Швырнуть бы в него этот чёртов мел, которого осталась уже половина, как не меньше…

– По-вашему, это смешно?

– Я не смеялся. – Справедливо заметил Учиха.

– Вы хмыкнули.

– Но я не смеялся.

– Да, но вы хмыкнули, – упорно стояла на своём Сакура, повернувшись к нему лицом и уперев руки в бока.

Чёрт возьми, что она делает?

– Но я не смеялся, – терпеливо повторил Учиха уже сквозь зубы, нахмурив чёрные брови.

– Тогда хватит хмыкать тут уже мне на ухо, меня это бесит! – вскричала она, бросив мел на пол, так что он раскололся на мелкие кусочки.

Она и сама не понимала, почему так взбесилась. И, наверное, со стороны это выглядело дико смешно – восемнадцатилетняя девчонка, которая кричала на своего преподавателя и злилась лишь потому, что отбывала у него наказание, так ещё и стояла вся в мелу, как будто её в муке изваляли. И ему явно было смешно видеть её такой, это точно…

Сакура тяжело вздохнула, откинув со лба прядь нежно-розовых волос, гордо вздёрнув веснушчатый носик и скрестив руки на груди. Чёртов Учиха, как же он бесит… Она даже не заметила, как он резко поднялся с места, направившись к ней быстрым шагом. Ну вот, фантазия Сакуры началась… Девушка попятилась к доске, тараща ярко-изумрудные глаза, даже не зная, что ему сказать. Она только шумно сглотнула, приоткрыв бледно-алые губы. Вся его стройная высокая фигура источала холод, так ещё и не предвещала ничего хорошего – тяжело дышит, хмурит тонкие брови, сжимает длинные пальцы в кулаки… и Сакура сейчас боялась его ещё больше. А вдруг ещё руки распускать начнёт? А он и распустил – едва ли он подошёл к ней, как вдруг схватил её за тонкие запястья, заведя их за спину, а сам наклонился к ней, так ещё и настолько близко, что Сакура раскраснелась ещё гуще от неожиданности и смущения.

– Тебя что, оставить на лишний час наказания, девочка? – грубо осведомился он, уже выворачивая ей запястья. Сакура зажмурилась от боли. На неё пахнуло приятным запахом ментола и ещё чем-то дико сладким… – Я могу, не сомневайся. И могу тебя так заставить отбывать наказание, что ты будешь просить, чтобы я тебя отпустил.

Сакура только приоткрыла глаза, едва ли не плача от такой обиды:

– А вы знаете, что к студентам нельзя применять рукоприкладство?..

– Харуно, ты отдельный случай, не сомневайся, – прошипел он, а Сакура нахмурилась.