Кир снова пожал плечами и тихо проговорил:

– А я и не собираюсь возвращаться.

– А если ты разыскиваешь самого Козимо Эндольте, – продолжал Томас, вновь помрачнев, – то ты еще более безумен, чем я думал. Этот человек неуловим. Он действует через разветвленную сеть своих посредников, и сеть эта сделала бы честь любому пауку.

– А почему ты решил, что я разыскиваю Козимо Эндольте?

– Потому что теперь я совершенно уверен: ты еще больший безумец, чем я предполагал.

Кир рассмеялся, а его собеседник проворчал:

– Ты совсем забыл об осторожности.

– Напротив, я всегда осторожен.

– Нет, ты никогда не бываешь осторожен.

Кир расплылся в улыбке и сказал:

– Ладно, хорошо, пусть так. Я не осторожен, но зато удачлив.

– Смею предположить, что в одном случае удача все-таки тебе изменила, – заметил Томас, взглянув на шрам, видневшийся на ключице Кира. Шрам этот тянулся по плечу и далее спускался по спине в виде широкого жутковатого рубца – розоватого и похожего на след от удара молнии. Но этот след оставила вовсе не молния, а упавшие на него горящие дубовые планки.

– Я не тот человек, на чей счет можно строить предположения, – произнес Кир, тотчас же помрачнев.

Томас кивнул.

– Что ж, пусть так.

– И ты недооцениваешь меня, если считаешь, что я не обдумываю свои планы. Я уже давно вынашиваю этот замысел и в точности знаю, как его осуществить – от начала до конца.

– Ты не можешь этого знать, – возразил Томас.

Кир предпочел воздержаться от дальнейших споров. Можно выиграть пари или партию в шахматы, но не спор. Да и спорить, в сущности, было не о чем. Месть непременно должна была свершиться – о чем же тут спорить?

Гнев до такой степени переполнял Софию, что, казалось, нес ее по улицам словно ветер, дующий в паруса. Рулем же ей служило название постоялого двора, подслушанное ею во время разговора Кира с Томасом. «Испанская… дама»? Да-да, именно так!

К сожалению, она уже исчерпала свой и без того скудный выбор возможностей. А возвращение гроссбуха… В лучшем случае это временная мера, к тому же явно недостаточная. И теперь она осталась без денег и без оружия. Хотя…

Кир! Он был ее оружием!

О да, декорации остались прежними – декорации, скрывавшие его подлинную сущность подобно тому, как ножны скрывают смертоносный кинжал. Он был красивый и беспечный, а в общении непринужденный – так волк не осознает, что у него есть клыки, хотя постоянно пускает их в ход. Кроме того, он обладал неотразимым очарованием – его фальшивые улыбки выглядели абсолютно искренними, и лживые уста не казались таковыми, хотя и лгали постоянно. И поэтому он любого мог обвести вокруг пальца – стоило ему только захотеть.

Впрочем, сейчас для нее имело значение лишь одно: Кир при необходимости был весьма решителен и крайне опасен; и у него все получалось, за что бы он ни брался. Именно в таком человеке, ловком и безжалостном, София сейчас очень нуждалась. Так что ей, наверное, повезло, что она наконец-то столкнулась с ним сегодня.

Вскоре она вышла к Ракке, одной из самых процветающих улиц в процветавшем городке Ласт-Феллз. Причем улица эта несколько раз пересекалась с Хай-стрит, широкой и оживленной, ведущей к причалам, и плавно переходила в Голдсмит-лейн, которая вела совсем в другую сторону. Ох, запутаться можно! Казалось, этот человек даже в таких случаях старался всех запутать и обмануть.

Ее отец Роджер Дарнли – судья Роджер Дарнли – был таким же. Место судьи в Суде королевской скамьи и впрямь давало множество возможностей для различных злоупотреблений, и он сумел создать настоящее королевство в королевстве, вовлекая в преступные сделки как богачей, покупавших себе за деньги всевозможные выгоды и преимущества, так и бедняков, пытавшихся хоть как-то улучшить свою жизнь. И следовательно, он неизбежно должен был привлечь к себе внимание Козимо Эндольте и его комменды – преступного сообщества, ставившего перед собой совершенно новую цель. Эти весьма состоятельные люди, не являвшиеся ни банкирами, ни ростовщиками, хотели стать хозяевами всей торговли и, значит, – хозяевами… ВСЕГО. К ним стекались потоки денег, целые реки денег, а также заемные письма и другие вещи, обладавшие немалой ценностью. В результате они становились все более влиятельными, а сам Козимо стал одним из советников короля, – правда, его влияние отчасти ограничивалось королевским парламентом, а также волей рыцарей, баронов и других знатных людей, чьи интересы не совпадали с интересами комменды. И в какой-то момент Козимо Эндольте осознал: ему требовался надежный и преданный человек – такой, чьи интересы полностью совпадали бы с его собственными. Именно таким человеком и являлся судья Дарнли, идеально подходивший для роли влиятельного и надежного помощника.

В результате эти двое – Козимо и Роджер Дарнли – создали неприступную финансовую крепость, в которой Дарнли был сторожевой башней, присматривавшей за деньгами комменды. Все соискатели должны были пройти сквозь ворота его личной рекомендации и дорого платили за эту привилегию. Козимо, остававшийся на заднем плане, никогда не выходил из тени и никогда не ставил свою подпись на документах, – так что любая его связь с деньгами была непостоянной, неопределенной и, главное, недоказуемой. Судья же, весьма уважаемый человек, был вне подозрений.