– Днем, конечно, помогут и помогали, а ночью...ночью тебя ослепляет первая же вспышка, ты ничего не видишь и не понимаешь, да еще грохот этот вокруг. Не знаю, ночью только спинной мозг помогает, - объяснял мне Виктор, сидя на кровати напротив меня, - Я ребятами нашими восхищаюсь: восемь рукопашных атак за ночь. Там ад был, но ведь не сбежали, высоту удержали, сами почти все живыми остались.

– В "афгане" или здесь?

– В 9-й роте.

– Понял. Расскажи чуть подробнее.

– Странная закономерность: всё самое главное на войне происходит случайно. Подошли к перевалу, моя рота проверила на мины, душманов рядом нет, надо занимать высоты и готовиться. А в девятой роте всего на тот момент 26 бойцов было - кто болел, кто домой уехал. Ну, раз рота малокомплектная, займите вон ту малозначительную высотку, подежурьте на ней, - командир распорядился. Заняли, и надо же такому случиться, что именно по тропе через эту высотку на них вышло около двухсот "черных аистов".

– Аисты?

– Да типа штрафбата у них. Где-то провинились, их переводят в аисты - кровью смывать вину. Вот они поэтому и кидались, как звери, по-другому им было в Пакистан не уйти. Как ребята справились, я даже не знаю. Молодцы.

– В фильме живым остался лишь один.

– Их было 26, в живых осталось 22. Правда, все израненные. Молодцы.

– Почему же в фильме всё иначе?

– Мы о том же спрашивали Востротина, нашего командира. Он говорит, что беседовал с режиссером до создания фильма, но тот уперся: или я сниму вот так, или никак.

– Вам фильм нравится?

– Мне - понравился.

И опять Виктор замолчал. Но вот такой у него стиль беседы: тогда, когда надо свою точку зрения подтвердить аргументами и размышлениями, он ставит точку и к теме не возвращается.

Мне, человеку ни в одной войне не участвующему, фильм, вообще-то, тоже понравился. Не так, как в детстве фильм про Чингачгука, но все равно героика воинского подвига захватила и увлекла. Пока Виктор молчал, я думал о другом, не о героике. Я думал: как хорошо, что в живых после ночного боя осталось двадцать два солдата, а не один. Возможно, в детстве, красками искусства надо показывать героическую личность ярко и без лишних "деталей", то есть товарищей по отряду краснокожих.

Возможно, в этом суть искусства - отколоть от глыбы мрамора "всё лишнее". Но я давно не ребенок. И не хочу, чтобы погибли все, кроме одного красавца с томогавком или "калашниковым" в руках.

Пусть герои жизни будут живы все. Как было, а было так, что красками не описать.

Сегодня 15 февраля.

За тех, за них, за так, как было в жизни!

СТАРИКИ

Для каждого солдата однажды наступает день, когда война для него закончилась. У всех тот день бывает разный. Кто-то и подумать не успеет, что всё закончилось - и жизни больше нет.

Для Виктора Скрипченко в "афгане" судьба оставила проход сквозь минные поля.

Возвращается, уже из Чарджоу отослал родным телеграмму: "Скоро буду". Позади перевал Сатэ-Кандав, операция "Магистраль", бои между Гардезом и Хостом, всё позади - и ребята в роте, и командир полка Валерий Востротин, и радость, что выжили, и горе, что многих потеряли.

Сначала встреча в Хабаровске, отец, мама, жена, друзья - совсем другая жизнь, и она прекрасна. Но надо обязательно повидать деда - он ждал и ждет. Поехали к нему в город Вяземский, 120 километров от областного центра.

Виктор хотел отправиться в гражданской одежде, по которой так долго скучал, и которая теперь так радовала отсутствием подсумков и карманов для боеприпасов. Но родители настояли: надень военное, парадное - деду понравится.

Приехали, накрытый стол, полна горница знакомых и родных. Выпили, закусили, разговоры, застольный шум, дед - не особо разговорчив и, можно сказать, даже чем-то недоволен. Глянул на его парадную форму, естественно, заметил орден и медали, но чего-то особой радости по поводу наград не высказал.

И вот в разгар застолья дед громко, на всю горницу приказывает: "Ну-ка выйдите все из комнаты, мне с ним надо поговорить наедине". Ослушаться никто не вправе, слово деда - закон. Вышли.

Дед сидит на стуле за столом, Виктор, по военной привычке, встал, как положено перед командиром.

– За кровь?
– показывает дед пальцем на орден.

– За кровь, - отвечает внук.

– Был ранен?

– Был.

– Сколько раз?

– Два.

– Куда?

– Первый раз осколками в ногу и руку, второй раз - в ногу выстрелом из гранатомета.

– Почему домой не отправили?

– Походил с палочкой, выздоровел. Потом ребята приварили сиденье к броне, я на нем сидел, когда рота двигалась.

– Ну, и как, понравилась война?

– Не особенно.

– Дурак, это время будешь вспоминать, как самое лучшее, что у тебя было в жизни.

И дед разрешил продолжить застолье: награды заслужили право на то, чтобы их "обмыть".

– Суровым человеком был ваш дедушка, - сказал я Виктору, когда он мне рассказал про эту "проверку" один на один у накрытого стола.