Так уж сложилось исторически, что Япония вначале покупала что-то за границей, а уже позже разворачивала производство на своих заводах. Так было с кораблями – практически все то, что они имели в начале века и с чем выиграли войну у России, строилось на чужих верфях. Корабли собственной постройки массово стали поступать на вооружение уже позже, и, к слову, вначале по купленным чертежам. Проекты собственной разработки трудно было бы назвать особо удачными.

То же самое было в авиации – вначале покупка иностранных, в основном американских, машин, потом разворачивание лицензионного производства и только потом, через достаточно значительное время, собственные разработки на своих же заводах. С танками самураи попытались переломить эту тенденцию, но то, что выходило из рук их инженеров, как бы намекало о врожденной криворукости разработчиков новой техники. Позже, набравшись опыта, японцы получили несколько более-менее успешных моделей, но к тому времени остальные ушли намного дальше, и японские танки морально устарели еще на стадии разработки.

Конечно, японцы использовали свой шанс, когда проигравшие большую войну США искали рынки сбыта и, с присущей американцем небрезгливостью, готовы были продавать оружие бывшим врагам. Но вот здесь они предпочли идти тысячу раз проверенным путем – и снова опоздали, не успев дойти хотя бы до фазы лицензионного производства. По той простой причине, что руководству США было сделано прямое и недвусмысленное предупреждение о последствиях, которые будет иметь торговля с Японией. Трезво оценив свои силы, посмотрев на сводную эскадру, у восточного побережья и посчитав количество танков на северной границе, американцы вынуждены были вздохнуть и свернуть лавочку. И это стало для японских бронетанковых подразделений началом конца.

Техники, которую успели закупить и привезти, хватило на одно большое наступление. А система восстановления, которую японцы позаимствовали у немцев, здесь не сработала. Неплохо показавшие себя в Американской кампании мобильные ремонтные мастерские, идущие с войсками и быстро приводящие в порядок подбитые танки, оказались практически бесполезны. Вначале потому, что русские использовали на своих танках очень мощные орудия, разносящие «Шерманы» в клочья. А затем они сами начали переходить в контрнаступление, и как только поле боя перестало оставаться за японцами, восстанавливать оказалось невозможно даже то немногое, что выглядело ремонтопригодным. Словом, наступать было уже нечем.

В воздухе расклады оказались не лучше. Отлично показавшие себя в прошлую кампанию «Зеро» и другие японские истребители сейчас выглядели откровенно слабо. Не потому, что это были плохие самолеты. Как раз наоборот, они для своего класса были едва ли не лучшими в мире. Но это были истребители для маневренного боя, а немцы и русские, позаимствовавшие у тевтонов их тактику, пользуясь более мощными двигателями, применяли бой на вертикалях. Набрал высоту, ударил в пикировании, попал, не попал – без разницы. Уходи снова на высоту, готовься к следующей атаке. И не лезь в «карусель», это слишком рискованно.

Для более скоростных и тяжеловооруженных «Мессершмиттов», «Фокке-Вульфов», «Яков» и «Лавочкиных» подобная тактика оказалась хороша. Лишенным хоть какого-то намека на броню, японским машинам для противостояния таким противникам банально не хватало живучести. Самураи дрались отчаянно и порой весьма результативно, но все равно постепенно, шаг за шагом, проигрывали битву за воздух. С запада продолжали поступать все новые машины и летчики, а японцы, хоть и имели неплохо подготовленную авиацию, очень быстро начали испытывать недостаток высококлассных пилотов.

И даже гордость Японии, ее флот, неожиданно для всех оказался не на высоте. Море-то он контролировал уверенно, однако первая же попытка японских кораблей зайти в устье Амура показала, что кое в чем они просто бесполезны. Амур, конечно, река могучая, но все же кораблям рангом выше эсминца совершать в нем хоть какие-то маневры категорически противопоказано. А эсминцам не хватало все той же живучести, особенно когда советские самолеты начали уверенно чувствовать себя в воздухе. И это притом, что сами обороняющиеся опирались на мощную группировку бронекатеров и речных мониторов, позволяющую действовать так, как они считали нужным. Словом, на континенте в активе японцев оставался лишь численный перевес, и неудивительно, что наступление их стремительно коллапсировало.

Осознание того, что он в очередной раз оказался прав, не радовало Ямомото. Вот здесь и сейчас он предпочел бы ошибиться, но… Но армейцы не смогли победить, и начиналась война на истощение, в которой дело решает количество солдат, денег и производственных мощностей. То, чего у любой из сильнейших держав мира сейчас имелось в разы больше, чем у Японии. А ведь они выступали единым фронтом!

Сейчас флот, могучий и непобедимый японский флот, в очередной раз становился надеждой государства. Увы, это было все, что Ямомото мог сказать точно. Все остальное выглядело тайной, покрытой мраком. Что и как смогут сделать армейцы, он не мог себе представить даже приблизительно. Во-первых, они с флотскими традиционно не делились информацией, а во-вторых, их возможности оказывались сейчас в большой зависимости от действий противника, который, вот незадача, разглашать свои планы тоже не желал. Настолько не желал, что обычно весьма эффективная японская разведка оказалась в полном цейтноте.

Русские не повторили ошибку первой войны. То ли с подачи немцев, то ли сами по себе, они пришли к выводу, что безопасность тылов важнее чьего-то частного неудобства, и всех носителей восточного разреза глаз, не деля их на японцев, китайцев и корейцев, попросту задержали и направили в лагеря. Сортировать по народам и вычленять реальных шпионов начали уже позже, но, в любом случае, до конца военных действий задержанным предстояло сидеть в бараках за колючей проволокой. Так, на всякий случай.