— Гонцов! В Берлин, в Шлезию, к брату моему принцу Генриху. К закату солнца русская армия будет уничтожена.

Гонцы тотчас мчались с отрадным известием.

Через некоторое время кровавая битва как-то стихийно стала затихать.

Пруссаки ослабили свой яростный напор. Измученные, они хотели передышки.

Генералы из свиты советовали распаленному Фридриху, ввиду полной прусской победы, остановить бой.

— Господа генералы! — воскликнул Фридрих и, достав золотую табакерку, нюхнул табаку. — Господа генералы! Русскую армию нужно не только побеждать, но истреблять до конца. Иначе она снова возродится.

Опытный воин генерал Зейдлиц особо настойчиво обратился к Фридриху:

— Ваше величество! Победа очевидна. Русские загнаны на тесный правый фланг. Большинство их орудий в наших руках. Наши солдаты изнемогают от десятичасового перехода, от беспрерывной кровавой схватки, от ужасного зноя. Они с двух часов ночи на ногах… Разгром русских можно завершить завтра.

Фридрих задумался. Кусал сухие тонкие губы. Подбородок его еще более заострился, прямой взмокший нос хмуро навис над кривившимся ртом. В душе он ненавидел Зейдлица как своего соперника, готового похитить его боевую славу.

— Хорошо, — сказал король, тяжело переводя дыхание, и отхлебнул из фляги глоток холодного кофе, все лицо его было покрыто обильным потом. — А ты, Ведель, как думаешь? — обратился он к своему молодому любимцу.

— Я с вами согласен, ваше величество. Бой надо продолжать до конца, чтоб не дать врагу передышки.

— Отлично! Реванш… — охрипшим голосом закричал король, выхватывая шпагу. — Ну, так с богом, марш вперед!

И крепко пришпорил лошадь. Генералы переглянулись. Зейдлиц, пожимая плечами, с ненавистью покосился на ничтожного царедворца Веделя и поскакал к своим кавалерийским полкам. За королем двинулся отряд гусаров-телохранителей.

— Солдаты, вперед! — выкатывая глаза, скомандовал Фридрих. — Ваш король с вами!

Пруссаки действительно устали, они изнемогали от жары, от неукротимой жажды, но, видя среди своих рядов короля, с новыми силами послушно бросались вперед. Правый русский фланг был от врага еще далеко. Многие полки стояли там в тесноте, в бездействии. Запряженные парами волы подвозили с реки воду. Здесь было сравнительно спокойно, бой кипел в двух верстах. Но многочисленные маркитанты быстро собрали палатки, сложили товары на возы, приготовились к бегству.

Граф Салтыков стоял со свитой на высоком пригорке. Прищурив глаза и прикрываясь ладонью от солнца, он зорко наблюдал за ходом сражения.

Пороховой дым сизыми клочьями плавал над побоищем.

— Выдыхаются, выдыхаются, — бормотал Салтыков себе под нос. И вдруг закричал:

— Господа! Немцы выдыхаются… А где австрийцы со своим Лаудоном?

— На еврейском кладбище, возле наших батарей, ваше сиятельство.

— Ввести в действие. Они застоялись.

С приказом поскакал адъютант. К Салтыкову с разных мест боя подъезжали ординарцы, курьеры, адъютанты.

— Ваше сиятельство, — взмокшие от пота, задышливо рапортовали они, в их глазах мелькала тревога. — Ваше высокопревосходительство! Фазис боя критический. Пруссаки пытаются заключить нашу армию в мешок!..

— А мы в этом мешке сделаем такую дырищу, что немцу и не заштопать, — с юмором и прежним мужеством ответил седенький простенький главнокомандующий. К нему вернулись самообладание, воля, ясность ума. Без мундира, без знаков отличия, простоволосый, в одной пропотевшей дотемна рубахе он поскакал со всем штабом на другой высокий взлобок, еще раз окинул взглядом клубившуюся дымом и грохотом арену битвы.

— Берегите вон ту высоту… как ее?.. Шпицберг, — показал он трубой, — и другие высоты. Чтоб доконать нас, немец неминуемо полезет на них.

Скажите Фермору и графу Румянцеву, чтоб занимали высоты. Да чтоб дали нашим молодцам по чарке водки.

Три иностранных волонтера, бывших при штабе, наперебой говорили Салтыкову по-французски:

— Ваши солдаты, граф, достойны удивления. Мы с утра были в самом пекле. Они как железные…

Салтыков с благодарной улыбкой кивнул им и положил в рот питерский сладкий леденчик.

Шесть часов вечера, солнце склонялось, жара сдавала, но бой стал разгораться с новой силой. Румянцев с Фермором начали занимать указанные главнокомандующим высоты, там были русские батареи.

И действительно, чтоб сделать нам пагубу, Фридрих вскоре повел войска брать высоты. Главные силы его были обращены на высоту Шпицберг. Он бесстрашно скакал по шеренгам солдат, воинственными криками поощрял их к бою:

— Вперед, герои мои!

— К черту! — брюзжали в ответ уставшие гренадеры, провожая короля злобными взглядами.