Я постепенно сокращал расстояние, попутно размышляя, как наиболее прилично и ненавязчиво завязать знакомство со своим кумиром. Вслед за ним я пересек рю де Дуэ, потом он спустился до следующего перекрестка и свернул направо, на рю де Кале. Я последовал за ним, обогнул GHM8 и очутился... на абсолютно пустой улице.

Это было невероятно, потому что я уже почти догнал Парсельера, и не прошло и пяти секунд, после того момента, когда он скрылся за поворотом. Вокруг в пределах возможной досягаемости кроме гостиницы и прачечной не было ни одной двери, за которой он мог бы скрыться. Значит оставался только один вариант. На всякий случай я заглянул через широкую витрину в прачечную, но не увидел там ни души. После этого я нерешительно перешагнул порог отеля. Зазвенел колокольчик на двери, и на меня уставилось вежливо-равнодушное с оттенком настороженности лицо портье.

Я попытался как можно более правдоподобно изложить свою проблему, но достучаться до портье так и не получилось. Тот наверняка врал, исполняя поручение клиента не беспокоить, но делал это настолько искренне, что я уж было засомневался: а не обознался ли я? Быть может, хотя это было маловероятно, Парсельер скрылся за одной из зарешеченных дверей дальше по улице?

Ладно, я его упустил, но теперь мне хотя бы известно, где можно было бы его отыскать, а это само по себе уже не мало. Я бросил взгляд на часы: у меня ещё оставалось время, но пора было двигать в сторону "Двух Мельниц". Я повернул обратно на рю Бланш и стал карабкаться вверх, в сторону площади. Внезапно меня будто иглой кольнуло какое-то неприятное предчувствие. Как будто случилось что-то такое, чего я пока не понимаю, и это произошло без моего ведома, а значит, контроля, и что способно довольно серьёзно повлиять на мою жизнь. Я замедлил шаг, с опаской огляделся и прислушался. Обычный шум города, гул машин, сливающийся с болтовней прохожих. Где-то неподалеку из открытого окна звонок телефона резко прервал стрекот печатной машинки. Бывает же такое: кто-то ещё пользуется таким раритетом.

Вроде бы всё осталось как есть, только сменились оттенки и какие - то еле заметные нюансы. Я прошел до следующего перекрестка, и вот тут меня ожидал первый сюрприз. Довольно приличного японского Ресторана "Иошими" не было, а на его месте располагался видеосалон "Красная рыба". Я, словно отгоняя сон, тряхнул головой, но видение никуда не делось. Меня поразил не сам факт того, что исчез "Иошими", в эпоху экономического кризиса бывает и не такое, сколько появление именно видеосалона. Интересно, через сколько веков он окупится?

Я всегда любил Монмартр и знал его, как свои пять пальцев, но сейчас у меня создалось впечатление, что я нахожусь если не на враждебной, то на чужой территории. Особенно это впечатление усилилось после того, как я вернулся на площадь Бланш и чуть не носом уперся в круглую афишную тумбу, с которой на меня уставился лет на двадцать помолодевший Клаус Майне, а заголовок радостно вещал, что 27 марта в Берси состоится первый концерт "Скорпионс" а Париже. Затянувшийся прощальный тур или отпевание? Наверно я чего-то не знаю. Я обошёл тумбу кругом и тут мои брови поползли вверх, а по позвоночнику пробежал холодный ручеек страха. "Только 2-го апреля во Дворце Спорта! Далида: единственный концерт".

Вот это уже из ряда вон! Я потряс головой и на долгую минуту застыл перед анонсом. Меня вывел из оцепенения громкий сигнал клаксона на перекрестке: старенький Пежо чуть не сбил здоровенного детину, в кожаной косухе в нелепом сочетании с голубой рубашкой и светло-сиреневым галстуком. Детина был небрит, и со своей старомодной шевелюрой напоминал заблудившегося в Булонском лесу Тото Кутуньо. Я повнимательней посмотрел вокруг и до меня начала доходить нелепость происходящего. Звуки были резче и громче; все машины вдруг стали низкими и прямоугольными, а прохожие вокруг были одеты по моде тридцатилетней давности; во всяком случае, так когда-то одевались мои дед и бабка. Слева от "Мулен Руж" вызывающе торчала афиша кинотеатра "Гранд Рекс", на котором красовался Пьер Ришар в объятьях двух красоток - Камиллы и Керри Мор. Новый фильм со звездой французского кино "Близнец", премьера завтра. Я видел этот фильм раза три и на сто процентов был уверен, что вышел он в начале восьмидесятых. Замечательно: либо я где-то хватанул галлюциногенов, либо вокруг меня развивается самый настоящий ретро-флешмоб.

Я подошёл к давешнему газетному киоску, криво улыбнулся седому продавцу и попытался разглядеть числа на передовицах. "Фигаро", "Юманите", "Монд" и пресловутая "Либерасьон", все они бросали вызов здравому смыслу или моим представлениям о мире: да, сегодня 24 марта, но всего лишь 1984 года. Это значит, что пока я гонялся за Парсельером, каким-то невероятным образом прыгнул на тридцать лет назад? А может быть это розыгрыш или широкомасштабные съёмки скрытой камерой?

Мне вспомнился герой Джима Керри из "Шоу Трумана", когда бедняге тридцать лет морочили голову, прежде чем он начал догадываться о том, что его окружают искусно выполненные декорации, а вся его жизнь скрытыми камерами демонстрируется на весь мир. Я хоть и представитель творческой профессии, но отнюдь не обделен логическим мышлением, и допустить то, что за пятнадцать минут ради моей скромной персоны на близлежащие улицы нагнали статистов и поменяли декорации, никак не могу. Во всяком случае проверить этот феномен или иллюзию довольно просто.

Я не стал задавать глупые вопросы продавцу газет или случайным прохожим; не стал выть и рвать на себе волосы прямо на посередине улицы, как это вероятно следовало сделать, а поспешил обратно на кладбище Монмартр. Если всё вокруг меня обман или морок и сейчас 1984 год, то чего уж там точно нет, так это могилы Далиды, которая покончила с собой, если мне не изменяла память, году этак в 87.

Я добежал до восемнадцатого участка и теперь уже серьезно испугался: ни обелиска певицы в лучах солнца, ни даже крохотного постамента не было в помине. А ведь я его рисовал, и он получился у меня с первого раза.

С полным сумбуром в голове я вернулся к площади Бланш и, крадучись, заскользил вдоль фасадов домов по направлению к "Двум Мельницам". Я продвигался осторожно, словно под артобстрелом: мне казалось, что одно неосторожное движение, и некая необъяснимая сила зашвырнет меня по временной шкале ещё дальше, что в мои планы никак не входило. Широко распахнув глаза, я впитывал в себя этот новый мир и со стороны наверно выглядел довольно глупо. Если не придираться, то колоссальных отличий между нашим и теперешним временем было не так много: техника, которой я мало интересовался, старомодная, винтажная, но вполне допустимая одежда, да более чистая, без примесей англицизма и магрибского коверканья слов, речь. Наверно из-за моего полубезумного взгляда прохожие начали на меня оборачиваться, и я решил поразмышлять о своём приключении за столиком в кафе. Вдруг удастся незаметно задремать, а, проснувшись, увидеть улыбающееся лицо Стефани, посетителей, уткнувшихся в свои Айфоны и планшеты, да проезжающий мимо Шевроле Тахо размером в добрый танк?