– А-а, пусть его, - махнул рукой есаул.
– Ну, дали бы по награде. А что с нее проку? А тут нам, братцы, хватит на всю жизнь. Да и нашим детям и внукам тоже. Сейчас будем делить...

* * *

Наполеон Бонапарт то и дело бросал взгляды в сторону пленившего его казака, всякий раз задерживая взор на закинутой за спину винтовке. Тот молча ехал, не оборачиваясь, шагах в пяти впереди. Но у Наполеона было ощущение, что казак каким-то образом чувствует каждое его движение. Их лошадей связывала веревка. Казак молчал всю дорогу, с тех пор, как они покинули место происшествия. Тогда, отведя Наполеона по дороге подальше от казаков, увлеченно изучавших богатую добычу, он поймал для него лошадь одного из убитых гусар и помог сесть. Это был единственный момент, когда Наполеон услышал голос своего пленителя.

– Вы не будете делать глупостей, Ваше Величество? Иначе мне придется связать вам руки.

– Не нужно связывать руки, - буркнул Император.
– Никуда я не денусь.

Он видел в окошко кареты, на что способен этот казак, и ему вовсе не хотелось увидеть это еще раз, теперь применительно к себе. Людей, столь виртуозно владеющих оружием, ему еще встречать не приходилось.

Казак кивнул, принимая сказанное к сведению. С тех пор они и пробирались цепочкой вот уже два часа вдвоем по сентябрьскому лесу к ведомой только самому странному казаку цели. Странному, потому что Императору раньше не приходилось слышать о казаках, в совершенстве владеющих французским языком. А именно на таком языке к нему и обратился его пленитель. И еще эта его винтовка. Наполеон был поражен тем, как казак за несколько секунд положил из нее больше десятка его старых ворчунов.

Но, похоже, их путешествие подошло к концу. Наполеон понял это по тому, что они выехали на небольшую полянку, где стоял дом. Добротный рубленый дом из толстенных сосновых бревен, размером примерно шесть на шесть метров.

– Прибыли, Ваше Величество.

Казак помог Наполеону слезть с лошади и кивком указал на крыльцо, приглашая войти в дом.

В доме было тепло, и Император с удовольствием избавился от верхней одежды. В светелке находился большой стол, на котором располагалось нечто, закрытое от взора белой скатертью, но издававшее пленительные запахи. Казак подошел к столу и откинул скатерть, и глазам Наполеона предстали яства, которые сделали бы честь даже его обеденному столу в парижском дворце. Наполеон почувствовал, как его рот невольно наполнился слюной: он был очень голоден.

– Присаживайтесь, сир. Перекусим и побеседуем.

Дважды повторять приглашение не пришлось.

– Как мне к вам обращаться, сударь?
– спросил Наполеон, усаживаясь на широкую лавку. Казак сел напротив.

– Можете называть меня пока... Ну, скажем, граф Монтекристо, - усмехнулся казак.

– "Граф" подходит вам много больше, чем "казак", - отозвался Император, еще раз окидывая взглядом мужественное и одухотворенное лицо собеседника. Он был молод, но это вовсе не воспринималось, как недостаток.
– Вы что же, были так уверены в моем пленении, что приготовили все это?
– кивнул он на стол.
– О моем выезде из Москвы для инспекторской проверки мало кто знал.

– У меня были к тому некоторые основания, - туманно ответил граф. - Немного вина? Есть хорошие французские сорта. После осенней прогулки не помешает.

– Не возражаю.

Они молча и не чокаясь выпили, после чего некоторое время отдавали должное представленным деликатесам.

– Поход в Россию был стратегической ошибкой с вашей стороны, Ваше Величество. Этот кусок слишком велик даже для вас, - внезапно прервал молчание странный граф.
– Как, впрочем, и испанский поход. Испанцы - очень гордая и сильная нация. Недаром они в недавнем прошлом завоевали половину Америки. Нельзя их было доводить до крайности. Нужно было сосредоточиться на главном противнике - Англии, а Испанию и Португалию сделать союзниками в этом вопросе. Ведь не так уж давно Великая Армада чуть было не похоронила Англию.

Наполеон поморщился, как от зубной боли, налил себе еще полбокала вина и тут же выпил.

– Это стало очевидным слишком поздно. Эти англичане... Они как кость в горле. Их никак не достать на их чертовом острове. У них слишком сильный флот. А что касается России, то я ведь и не хотел с ней воевать всерьез, граф. Я хотел лишь попугать Александра. Мне важно было добиться, чтобы он не ударил в спину, когда я буду разбираться с англичанами. Он никак не хотел понять, что нам выгоднее сотрудничество, а не война. Возможно, потому, что Александр слишком хорошо помнит, кому он обязан приходом к власти. Вы понимаете, о чем я?

– О деньгах, которые передавал на подготовку переворота и свержение Павла английский посол лорд Уитворт через свою любовницу светскую львицу Жеребцову?

– Именно. Жеребцова была родственницей Зубовых, которые были среди заговорщиков. А Павел не хотел проводить проанглийскую политику. Наша разведка обнаружила кое-какие документы, подтверждающие эти факты.

– Вы хотите сказать, что Александр оплачивает старые долги?

– Не только это, не настолько он сентиментален. Все гораздо прозаичнее: Англия очень хорошо платит ему за выступления против нас, благо денег у нее, наворованных в колониях, предостаточно. Англичане очень испуганы, оставшись один на один с нами. Поэтому денег не жалеют. Слабая экономика крепостной России не смогла бы вынести такую войну, если бы не английская помощь. Вы даже не представляете, о каких суммах идет речь, граф.

– Отчего же, представляю. Англия списала России все кредиты, включая огромный голландский в 87 миллионов гульденов, поставила в прошлом году тысячу тонн свинца, тысячу сто тонн пороха и сто пятьдесят тысяч ружей, которых русская промышленность производит мало. Оплачивает по восемь миллионов рублей за каждые сто тысяч солдат русской континентальной армии.

– А вы хорошо осведомлены, - с уважением посмотрел на собеседника Наполеон.
– Все верно. Александр играет в войну, потому что получает за это весьма неплохие деньги. И ради этих денег порой действует вопреки интересам страны. Кроме того, он очень двуличен. В Тильзите заверял меня в вечной любви и дружбе, и в то же время писал матери Марии Федоровне, что Тильзит - лишь временная передышка, чтобы собрать еще более многочисленную армию и вновь начать войну. Мы знаем об этом. И все же вы правы: вводить армию в Россию было нельзя. Нужно было ждать на границе. Александр не решился бы на активные действия, и на этом бы все закончилось.