Тела зомби взрывались под сокрушительным весом фуры. На землю дождем осыпались раздробленные кости. Время от времени о борт глухо стукались глазные яблоки. Шум на крыше был просто невыносим – не знаю уж, что творилось внутри. Из поверженных тел вырывались ядовитые газы. Те несчастные, что застревали у плуга, медленно откатывались в сторону, словно их, как главную ошибку человечества – что, кстати, не так уж далеко от правды, – стирал с лица земли громадный ластик.

Фура напоминала остров в море смерти и разложения. С самого начала этой эпидемии я еще ни разу не боялся за близких сильнее. Мы сбивали и переезжали зомби, фуру шатало из стороны в сторону, а мертвецы цеплялись за жизнь – какой бы странной их новая жизнь ни была.

Почему-то я не додумался привязать к фуре своего английского бульдога Генри, и теперь мне приходилось одной рукой прижимать его к себе, словно он был дорогой покупкой из «Сакса» [3] на Пятой авеню, с которой я шел ночью по Центральному парку. Другой рукой я держался за ручку, привинченную к крыше фуры двумя ничтожно маленькими шурупами.

Если вы прочли первую тетрадь моего дневника, вы уже знаете, что Генри дорог мне не меньше родных детей. А что до тех, кто скажет, что он просто пес… что ж, вы, наверное, кошатники и не видите дальше собственного носа. Но я на вас не в обиде. К счастью, Генри не дергался, иначе эта история закончилась бы, едва начавшись, оборванная моей преждевременной гибелью.

Шурупы подрагивали. Я нисколько не сомневался, что рано или поздно они не выдержат нагрузки, ведь я цеплялся за ручку изо всех сил. Видимо, мои последние мгновения были уже предрешены: раздастся громкий треск, шурупы вылетят из гнезд, и моя туша слетит с крыши фуры прямиком в лапы сбившихся в кучу пожирателей плоти и мозгов. Но Алекс, слава богу, оказался мастером более умелым, чем я предполагал, ведь иначе я бы не сидел бы сейчас здесь и не писал эти строки.

Алекса я знаю всего пару недель, но считаю настоящим другом, особенно после того, как он спас всю нашу семью сегодня – в Рождество.

Он появился в Литл-Тертл немногим позже того, как пришли мертвецы. Он спроектировал и возвел практически все защитные сооружения, которыми мы пользовались в нашем городке, теперь разоренном. Если бы не крепкие подпорки, которые он приладил к стенам, в тот судьбоносный день я бы ни за что не сумел вовремя выбраться из камеры и добежать до дома.

Вспоминая об этом, я содрогаюсь при мысли о Джеде. В те времена, когда мир казался гораздо проще, мы враждовали, не в силах договориться о том, в какое время выносить мусор. Но я не видел Джеда с того самого дня, когда упали стены. Он выпустил меня из камеры, где я ожидал суда за убийство. Да, я убил одного тупого извращенца, и мир от этого стал только чище, но все же это было убийство. Почему я прикончил его, я вспоминать не хочу, ведь времени у нас и так немного. Если вам не терпится это узнать, поезжайте в Литл-Тертл, что на границе Денвера и Авроры в Колорадо. Я оставил дневник у себя в кабинете, перед тем как мы чудом успели подняться на чердак. Уверен, через несколько дней зомби уйдут оттуда, ведь им станет нечего есть.

Мы удалялись от зоны поражения, и фура шаталась все меньше. Мне показалось, что я услышал всеобщий вздох облегчения, но, что более вероятно, все просто набрали в легкие побольше воздуха, поняв, что наконец-то можно дышать полной грудью: дыхание перехватывало не от страха, а от жуткой вони. Мертвецы не заботятся о личной гигиене. Сказать, что зомби «плохо» пахнут, – все равно что сказать, что у прокаженных просто легкая форма акне [4] .

Фура резко остановилась ровно в одной целой одной десятой мили от моего дома. Я отпустил Генри – левой рукой мне пришлось разжимать пальцы правой, которые, казалось, примерзли к ручке. Ведь, когда зомби полезли ко мне в спальню, я не догадался захватить с собой теплую одежду. Да, сидите в своем бомбоубежище и осуждайте меня сколько влезет – я ведь не подготовился должным образом. Но я уделываю как минимум девяносто процентов населения этой планеты. Я до сих пор жив – и не превратился в живого мертвеца, – а это, по-моему, весьма и весьма неплохо.

Зомби не было видно, но я понимал, что ситуация может измениться в любую секунду. Протянув руку, я помог своей жене Трейси спуститься. Она, похоже, немного обиделась, что первым я поставил на землю Генри и только потом переключил внимание на нее. Но вы же понимаете, собака – лучший друг человека. К тому же он, по-моему, ужасно хотел в туалет. Я довольно хорошо его знаю, чтобы понимать: когда припрет, он маму родную продаст, не моргнув глазом.

Моей дочери Николь помог спуститься ее жених Брендон. Они пребывали в той прекрасной стадии влюбленности, когда он был сама галантность. Все это умрет, стоит ему впервые погромче пернуть в ее присутствии, но пока в их маленьком мирке еще благоухали розы. С задней части фуры спрыгнул мой лучший друг Пол. Его жена Эрин ворчала, что никак не может размять онемевшие руки. Мой сын Тревис тоже слез с крыши и уже патрулировал периметр, благослови Господь его душу. Томми помог спустить еще слабого от царапины зомби Джастина, моего среднего сына, а внизу его принял Пол. Джастин был и рад, и смущен: он радовался, что остался жив, и смущался, что ему вообще потребовалась помощь.

Сам Томми, который и в прямом, и в переносном смысле был нашей главной загадкой, спрыгнул с крыши последним. Раньше я думал, что это я спас его шкуру в «Волмарте» – как это было давно! – но теперь мне начинает казаться, что это он явился, чтобы спасти нас. В прошлой жизни он работал в «Волмарте» зазывалой и расточал всем покупателям приветливые улыбки. Если ему и не хватало «нормальности», так это с лихвой компенсировалось его легким нравом, открытой душой и огромным сердцем, в котором находилось место для каждого. Но это были далеко не все положительные качества, которыми обладал Томми.

Не поймите меня неправильно, я любил этого паренька. Но было в нем что-то такое, чего понять я был не в состоянии. Взять хотя бы то, что у него был духовный наставник, который (по словам Томми) выглядел и говорил, как Райан Сикрест [5] . Вот… А еще он знал вещи, которых знать просто не мог. И эта чертова фура… Не поймите меня неправильно, я до жути рад, что Алекс подоспел вовремя, но это не было совпадением.

Жена Алекса, Марта – родственница Томми по материнской линии. Каким-то образом он сумел зацепиться за эту связь и призвать их на помощь. Видя такое, мне остается лишь развести руками. Но теперь спаситель человеческой расы спрыгнул с узкой лесенки и с громким стуком приземлился возле фуры, отчего я усмехнулся. Он, улыбаясь, взглянул на меня. На самом кончике носа у него висела огромная капля арахисового масла. Это не укрылось от острого взгляда Тревиса, который как раз вышел из-за фуры, замыкая очередной патрульный круг.