– А платья?

– Они все в плохом состоянии, к тому же видно, что их перешивали по несколько раз. – Лиза снова чихнула и наклонилась, вынимая со дна сундука очередной наряд. – Соня, посвети-ка… – Горничная подошла ближе и подняла лампу, которую держала в руке. – А вот это миленькое платье. Смотри-ка, его даже не перешивали… И желтенькое! Желтый мне идет…

Платье было хоть и старомодное, но такое красивое, что сердце Оленьки мягко подпрыгнуло в груди.

– А для меня ничего нет? – спросила она, стараясь говорить как можно небрежнее.

– Можешь сама посмотреть, – отозвалась Лиза. – Что-то я устала рыться в этих сундуках. – И она опять чихнула.

Лиза удалилась, унося с собой наряд для роли Агафьи Тихоновны и шаль для свахи. Оленька залезла в сундук, но в нем уже ничего не оставалось, кроме старого корсета и того, что сначала показалось девушке почти невесомой тряпочкой, сильно пожелтевшей от времени. Приглядевшись, Оленька поняла, что держит в руках свадебную фату.

– Лиза! Лиза, это я, Оля!

От волнения не рассчитав сил, она стукнула костяшками пальцев по двери так сильно, что они заныли.

– Лиза! Ай-й…

– Ну что ты кричишь, – отозвалась Лиза из-за двери. – Входи.

Держа в левой руке фату, а правой тряся в воздухе, чтобы утихомирить боль, Оленька влетела в спальню сестры.

– На тебе лица нет, – сказала Лиза. – Что случилось?

– Я нашла фату. – Оленька перевела дыхание. – Она лежала внизу, на самом дне. Платье… понимаешь, платье, которое ты забрала, – оно подвенечное.

Лиза молчала.

– Оно не желтое, – поторопилась объяснить Оленька. – Оно белое, пожелтевшее от времени. Подвенечное платье! – Она готова была расплакаться, видя непонимающее выражение на лице Лизы. – Помнишь, что было во сне?

– А-а, – протянула Лиза. – Мертвая женщина в подвенечном платье. Да, помню.

Оленька перевела дыхание.

– Лиза… Лиза, тебе лучше его не надевать. Я не суеверная, но… Понимаешь… Все-таки…

Ей не хватало слов, чтобы выразить, как она беспокоится за старшую сестру. Оленька запнулась.

– Ай-ай-ай, – сказала Лиза, укоризненно качая головой. – Как нехорошо. Как мелко!

– Мелко? – Оленька вытаращила глаза. – Лиза, ты о чем?

– Ты хочешь отобрать у меня платье, потому что знаешь, какой оно произведет эффект, – объяснила Лиза, глядя на нее с иронией. – Поэтому ты ссылаешься на сон, которого не было.

– Лиза!

– Врунишка, – сказала Лиза обидным тоном, тем самым невыносимым тоном, который старшие сестры словно нарочно припасают для младших и провинившихся. – Оля, я же вижу насквозь твои хитрости. Это даже не смешно!

У Оленьки задрожали губы. Она подошла к двери и остановилась.

– У меня и в мыслях не было просить платье для себя, – выдохнула она. – Я просто не хотела, чтобы ты его надевала. Только и всего.

Она вышла быстрым шагом, боясь расплакаться, и возле лестницы едва не столкнулась с матерью.

– Ты чуть не сбила меня с ног, – сказала Наталья Андреевна недовольно. – В твоем возрасте… – Но тут она заметила выражение лица дочери и оборвала нотацию на полуслове. – Что случилось, мой ангел? И что это за тряпка у тебя в руках?

– Бабушкина фата, – ответила Оленька. И, так как держать все в себе было выше ее сил, она обрушила на мать бессвязный поток слов о «Женитьбе», подвенечном платье, которое нашла Лиза, и сне, который предвещал недоброе.

– А она меня не слушает! Мама, она мне совсем не верит! Она думает, я хочу отнять у нее это глупое платье… Да я и за все сокровища мира к нему не притронусь!

Наталья Андреевна находилась в затруднении. Она считала, что происходящее не стоит выеденного яйца, но ее тревожило, что дочь приняла все так близко к сердцу.

– Ну, ну, Оленька, не стоит волноваться, – пробормотала мать, похлопав дочь по руке. – Ты вбила себе в голову бог весть что – совсем как Ларион, когда он отстаивает свои бредни…

– Мама! – вспыхнула Оленька.

– Нет, погоди, дай мне сказать. Я сейчас же пойду к Лизе и попрошу ее убрать это злосчастное платье, чтобы ты успокоилась. – Оленька хлюпнула носом, с надеждой глядя на мать. – Но ты должна мне пообещать, что будешь вести себя как взрослая и не станешь в другой раз верить всяким… всяким нелепостям. Хорошо?