Напомню вам, что д’Эглемон заподозрил, будто я и была тем домовым, который отшлепал (мягко говоря!) его ночью. Как только мы остались наедине, я призналась в прегрешении, но наотрез отказалась объяснить, как смогла проникнуть в его спальню (чем повергла в отчаяние, ведь он полагал, что надежно запер дверь!).

— Ты больше не любишь меня, Фелисия, — грустно произнес он. — Ты выбрала любовника, который мог бы быть твоим отцом! Он испортит твой ум своей излишней серьезностью. Если ты хоть один раз уступишь чужим странным вкусам, будешь потеряна для наслаждения. Не трудись размышлять на эту тему, поверь мне на слово: не отдаляйся от молодых, не будь так глупа, чтобы приносить себя в жертву человеку, который никогда не сделает того же, чтобы заслужить твою милость. Меня отвергают! Меня! Ради страсти к сэру Сидни, самому старому в нашем обществе! И кто же совершает подобную глупость? Самая юная из наших сумасшедших дам, неподражаемая Фелисия!

— Вы очень красноречивы, шевалье, — отвечала я, — но я все равно ни за что не расскажу вам, как попала в ваши покои. Однако я кое-что покажу вам.

Я отвела д’Эглемона в прелестный лабиринт, и он, как и я когда-то, был потрясен красотами этого сельского уголка. Мы вкусили наслаждения любви на зеленом газоне, ощутив прелесть новизны, потому что давно не были вместе. Отдыхая, мы с шевалье рассказывали друг другу, как протекало время после приезда в дом сэра Сидни. Я не стала скрывать, как нравится мне этот человек, и призналась, что сплю с ним, но ни словом не упомянула о машинах и о том, как пользовалась ими.

— А я, — признался шевалье, — начинал скучать, несмотря на великое множество здешних развлечений, но, к счастью, понял, что прелестная Тереза может сделать мои ночи более приятными. Сильвина очень привязана к моему дяде, к тому же она не слишком высоко ценит мои таланты. Я попытался возобновить отношения с госпожой д’Орвиль, но она предпочла мне своего мерзавца лакея: однажды, явившись без предупреждения, я увидел в зеркале их отражение — при открытых дверях этот детина утолял ненасытную страсть своей хозяйки. Мне хватило терпения досмотреть спектакль до конца: они вместе приводили себя в порядок, и Эктор не спрятал драгоценный инструмент своего успеха, пока госпожа д’Орвиль не запечатлела на нем горячий поцелуй. Я понял, что эта женщина способна взять в любовники еще одного слугу и вполне обойдется без меня. Уязвленный сделанным открытием, я обратил свое внимание на миледи Кинстон, но ее странные пристрастия вскоре заставили меня ретироваться. Солиньи требуются самые экстравагантные утехи: то она просит, чтобы с ней обращались, как с девственницей, то хочет того, в чем ты мне жестоко отказала в нашу первую безумную ночь… иногда ее жадный рот…

— Фи, какая мерзость! — прервала я рассказ шевалье.

— Вы правы, — согласился он, — вас это возмущает, но знайте, моя дорогая Фелисия, что огонь желания часто превращает в величайшее наслаждение даже чудовищные пристрастия, о которых вначале думаешь с ужасом. С самыми обыкновенными женщинами я предавался таким безумствам, которые удивляли даже меня самого, испытывая при этом невероятное удовольствие. Не стану отрицать, что самые странные утехи восхищали меня в тот момент, хотя я предпочитаю добиваться вершины наслаждения более традиционными способами. Воображение человека хранит множество тайн, иногда заставляя нас делать отвратительные вещи, противные разуму и даже Природе. Каприз способен все перевернуть с ног на голову, когда действует в угоду удовольствию…

Д’Эглемон был прав (хотя я не собиралась признаваться ему в этом). Он добавил, что, если бы питал большую склонность к Солиньи, его не испугали бы ее невероятные капризы, но он очень быстро понял, как глупа эта вакханка, и оставил ее ради очаровательной и милой Терезы. По его словам, моя служанка была самым лакомым кусочком для истинного ценителя. Ее свежесть и упругость, вернувшиеся благодаря лекарствам, сделали Терезу совершенно новой женщиной. Д’Эглемон так расхваливал таланты Терезы, что я почувствовала некоторую досаду. Вы знаете, что Тереза была совсем не глупа, она обожала удовольствия плоти и умела сторицей вернуть наслаждение партнеру. Шевалье утверждал, что нашей субретке для полного успеха не хватало одного — стать любовницей какого-нибудь светского человека (он решил оказать девушке эту маленькую услугу сразу же по возвращении в Париж).

У меня было несколько тайных свиданий с очаровательным д’Эглемоном и даже с моим милым малышом Монрозом, причем сэр Сидни ничего не заподозрил; я никогда не встречалась с любовниками у себя в покоях, выбирая уединенные места, где никто не мог застать нас врасплох.

Несколько дней спустя сэр Сидни получил из Парижа интересные новости, призывавшие его вернуться на некоторое время в столицу. Он оставил нас хозяевами в своем доме, попросив жить в его отсутствие весело и спокойно. Безгранично доверяя мне, англичанин оставил «дорогой Фелисии» все свои ключи, позволив мне пользоваться ими по своему усмотрению.

В тот же вечер я принимала в своей спальне милого д’Эглемона, который смог наконец узнать, как сообщались комнаты в доме. Тереза могла проститься с удовольствиями — я отняла у нее шевалье, которого она совершенно бескорыстно обожала. Признаюсь — я получала злорадное удовольствие, видя, как бедняжка полночи бродит вокруг покоев своего идола, не понимая, как ему удается каждую ночь незаметно уходить и возвращаться. В конце концов она смирилась и перестала приходить к его дверям. Шевалье был очарован тайной двух антресолей, Сидни казался ему счастливейшим из смертных, и он сокрушался, что никогда не сможет иметь ничего подобного.

Однажды, прогуливаясь после ужина, мы подслушали разговор толстяка Кинстона и Солиньи. Они говорили очень тихо, явно не желая быть услышанными кем-нибудь из посторонних, но мы все-таки разобрали имя Монроза. Тон их разговора был очень серьезен, они казались очень озабоченными, и мы заподозрили, что речь может идти о каких-то хитрых планах, а потому приняли решение следить за миледи Кинстон. В шпионской нише было всего одно место, которое я и заняла, шевалье же воспользовался ходом из своей спальни и тоже мог наблюдать через приоткрытую кулиску.