Когда я много раз думала о том, что Вам бы следовало бросить консерваторию, то именно так и распределяла Вашу жизнь, чтобы часть времени Вам быть в деревне, в России, а другую часть за границею, и я очень радуюсь, что и в этом сошлись наши мысли. Я, вероятно, проведу зиму за границею. Приезжайте куда-нибудь поближе, мой милый друг, - как бы я была рада. Приезжайте на Lago di Como, там ужасно хорошо и есть много мест, кроме Bellagio, по берегу озера. Как было бы славно, если бы мы жили на расстоянии одной или двух верст или на двух берегах озера.

Здесь мы устроились в Hotel'e великолепно. Я имею отделение в три комнаты, Юля в две, Соня и Милочка также две, Макс и Миша со своим французом три, так что только один Пахульский имеет одну комнату, ну, да ему довольно. [Пропуск в копии] то урок музыки Соне он дает в других комнатах. Ах, кстати, друг мой, Пахульский переписал и послал Вам в Москву, в консерваторию, Ваши браиловские сочинения; получили ли Вы их? Он послал еще из Интерлакена.

Я еще не принималась за музыку, но, вероятно, сегодня уже начну с Вашего скрипичного концерта и маленьких браиловских пьес. В Браилове и Женеве Пахульский очень усердно учил Ваш концерт, но за это время в переездах отстал в музыке. Как-нибудь в своем письме расскажу Вам и по поводу его подвига доброго сердца Ник[олая] Григорьевича].

Я была и в третьем русском концерте в Париже. Зала опять была полная. Из Ваших сочинений, друг мой, как Вы и увидите из программы, исполнялись Барцевичем серенада и вальс, и публика очень много аплодировала. Вообще для Парижа я скажу, что Ваши сочинения были весьма хорошо приняты публикою, а что, по-моему, главное - обратили на себя большое внимание музыкантов. Это несомненно, и это меня очень радует. Ваша серенада меня всегда приводит в восторг, а вальс я слышала в первый раз. Это красивое, блестящее, эффектное произведение. Барцевич исполнил очень хорошо, как и следовало ожидать от такого способного мальчика. Посылаю Вам,, друг мой, еще рецензии из “Gazette Musicale” и программу третьего концерта. Музыкальный магазин “Durand” обещал мне прислать статьи и о третьем концерте, но еще не прислал. У меня здесь абонированы два пианино, очень недурные.

Сегодня моя мелкая публика начинает свои уроки. Жаль их, а делать нечего. Саша (Беннингсен) доехала благополучно до Петербурга; я рада за старших мальчиков. А мой бедный Володя недавно был болен возвратною горячкою и теперь для восстановления сил поехал в Ялту. Это и для его жены полезно, потому что у нее грудь слабая. В Париже я виделась со своею старшею дочерью Лизою, которая замужем за Иолшиным. Они два года уже живут за границею. У них есть мальчик, очень слабенький, но очень миленький и развитой.

В Париже я измучилась. Там теперь такой шум, такой хаос и такой бессовестный грабеж, что я все время возмущалась и рада была, когда вырвалась оттуда. Мой адрес в San Remo; Hotel Victoria.

Теперь здесь совсем пусто. Так как зимний сезон начинается только с 1 октября (н. с.), то еще никого и нет, и благодаря этому я и могла так хорошо устроиться.

Я очень радуюсь, мой милый друг, что Вы хорошо устроились с квартирою в Москве, но мне очень жаль, что Вы не взяли ее у меня. Но уж если не хотите жить у меня в доме, то мне бы очень хотелоcь, чтобы Вы, по крайней мера, сходили ко мне в дом ради прогулки и посмотрели бы его весь, весь. Мне бы очень хотелось, чтобы Вы имели понятие и о моем московском жилье, и если пойдете, мой милый друг, то обратите внимание на те комнаты, которые приготовлены для Вас, это очень миленький уголок. Вы бы никого не увидели в доме, потому что туда дано приказание Ивану Васильеву, чтобы в то время никого не впускали и никто бы Вас не сопровождал. Так что я была бы рада, если бы Вы там посидели, покурили, посмотрели картины, поиграли на, роялях. Там у меня есть два Erards в зале, один Бехштейн и один премилый Steinway. Соберитесь, мой дорогой, и прогуляйтесь.

Погода здесь очень жаркая, это великое достоинство Сан-Ремо: в тени 18° по Реомюру, на солнце 29°. Я наслаждаюсь, но зато москиты меня замучивают, не дают мне ночи спать, и в особенности они нападают на меня, Юлю и -Милочку; мы совсем пестрые от их укусов. Вчера мы ездили кататься в Бордигеро. Это городок и железнодорожная станция. Высокое место над морем. Вообще прогулок здесь мало.

Вы меня ужасно огорчили известием, что Аксаков сослан. Я нигде этого не читала и не слыхала; за что же? А что касается той молодежи, которую теперь ссылают, то этих мне не жаль. Им мы обязаны тем тяжелым положением нашей родины, при котором не хочется и вернуться на нее. Это лентяи, проповедующие коммуну под фирмою социализма. Я не люблю их.

Я, вероятно, до декабря пробуду в Италии, а в декабре к нашим праздникам предполагаю поехать в Вену, чтобы моим из Петербурга было ближе приехать ко мне на праздники.

До свидания, дорогой мой, бесподобный друг. Жму Вам руку. Всем сердцем Ваша

Н. ф.-Мекк.

Сан-Ремо,

20 сентября [1878 г.]

Утро.

Только что я окончила свое письмо к Вам, как мне подали Ваше от 12 сентября. Предложение Давыдова Вам меня чрезвычайно радует, мой дорогой Петр Ильич, потому что я вижу из него,что есть люди, которые умеют ценить Вас. Но я также нахожу, что принять его не следует, тем более, что нет риска потерять выгодное условие. Я совершенно убеждена, что Вы можете получить их всегда и во всей Европе, но Вам как композитору с такою богатою фантазией необходима полная свобода и достаточно времени для отдыха. Вы совершенно верно сказали, милый друг, что я с полуслова понимаю то, что Вы чувствуете. Я скажу Вам даже больше этого, - что я поняла Ваше настоящее положение и необходимость перемены его раньше, чем Вы сами это почувствовали. Я давно хочу, чтобы Вы были вполне свободны.

Что Рубинштейн вернулся в Москву? Когда я уехала из Парижа, то слышала, что предполагался и четвертый концерт Русского музыкального общества. Как жаль, что в этих концертах не участвовала Лавровская, - музыка Глинки имела очень неудовлетворительных толковательниц в г-жах Белохи и Велинской.

А я и в Париже не могла достать Вашего скрипичного вальса. Вообще у Брандуса почти ничего нет из Ваших сочинений, а больше гораздо я нашла у Durand, y которого я обыкновенно покупаю ноты. По Вашей рекомендации, друг мой, мы сегодня собираемся съездить в Taggia, a на днях и в Colo. От жары я не страдаю никогда, напротив, я все ищу тепла на свете, а вот от москитов страдаю ужасно. Я поджидаю ответа на мою телеграмму о том, куда адресовать lettre chargee, но так как его до сих пор нет, то я посылаю одно письмо, а по получении ответа пошлю только paquet charge. До свидания, мой дорогой, милый друг. Приезжайте на Como, - как будет хорошо!