У меня по-прежнему каждую неделю два раза концерты, составленные из своих домашних артистов, Пахульского и Данильченко, но я ими вполне довольна и наслаждаюсь безмерно. Недавно у меня была Соня и много пела. У нее чудный голос, глубокий контральто и того timbr'a, который проходит дрожью по нервам. Но петь она еще совсем не умеет, недавно начала учиться и с своим голосом даже еще справиться не может, но, тем не менее, я с восторгом ее слушаю. Этот голос, голос - это дар божий!

Будьте здоровы, милый, несравненный друг мой. От всего сердца жму Вам руку. Всею душою безмерно Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

С. Фроловское,

1 июля 1888 г.

Милый, дорогой друг мой!

От души благодарю Вас и за дорогое письмо Ваше и за телеграмму. Потрудитесь также передать мою благодарность за их милое внимание Влад[иславу] Альберт[овичу] и Петру Антоновичу. Я не знал, что последний всё еще находится у Вас. Очень радуюсь этому.

Именины мои отняли у меня много времени от работы, ибо еще накануне съехались мои гости и лишь вчера вечером все до последнего уехали. Гостями моими были: Ларош с женой, Юргенсон, Альбрехт, Зилоти и, кроме того, еще неожиданно приехал из Петербурга некто г. Цет. Этот г. Цет (которого со всех сторон мне рекомендуют наилучшим образом) уже с мая месяца взялся быть моим концертным агентом, т. е., в случае приглашений меня на концерты, предъявлять мои условия, заключить контракты и т. д. Г. Цет - горячий любитель моих сочинений и делает всё это не ради выгод, а ради стремления к наибольшему распространению моей известности по Европе; и даже в Америке. Теперь он приезжал специально, чтобы переговорить, принимаю ли я приглашение какого-то американского антрепренера, который предлагает мне цзлую серию концертов в Америке в течение трех месяцев. Денежное вознаграждение, которое он предлагает, кажется мне несколько фантастично: двадцать пять тысяч долларов!!! Или г. Цет слишком увлекается, или американец ошибается в своих расчетах, и мне трудно поверить, чтобы подобные деньги можно было выручить. Но если это состоится, то я буду очень рад, ибо, благодаря американскому путешествию, наконец, без всякого затруднения, осуществится моя мечта быть землевладельцем. Условие такое, что я отправляюсь в путь, получивши за неделю до отъезда, в виде задатка, несколько тысяч долларов; следовательно, я ничем не рискую, и потому я объявил г. Цету, что с своей стороны охотно принимаю предложение. Окончательно дело это решится месяца через два. Кроме того, я уже подписал через посредство Цета условие с некиим г. Германом, устраивающим мне концертное путешествие по Швеции и Норвегии, тоже на выгодных условиях, из коих главное то, что третья часть гонорара уплачивается за неделю до отъезда и служит ручательством серьезности предприятия. Всему этому я и очень рад, и в то же время сердце болезненно сжимается при мысли о предстоящих бесчисленных нравственных страданиях.

Оба мои новые сочинения, конечно, будут исполнены в Москве, но, увы, вероятно, в такое время года, когда Вы уже будете за границей!!!

В бытность мою в Париже мне говорили, что желалось бы устроить русский музыкальный отдел, но ввиду того, что Россия не примет официального участия в выставке, я не знаю, каким образом всё это состоится. Какой-то господин, чиновник в мундире, приходил ко мне в Париже и спрашивал, соглашусь ли я быть представителем русского музыкального отдела. Я отвечал, что, быть может, и не откажусь, но только в таком случае, если дело будет поставлено так, что я не навлеку на себя неудовольствие государя. Он сказал в ответ, чтобы я не беспокоился и что само правительство неофициально уполномочит меня быть русским музыкальным делегатом. Не знаю, что из всего этого выйдет, но знаю, что мне было бы неизмеримо приятнее оставаться летом дома [Я мечтаю о Кавказе!! (Примечание Чайковского.)] и работать, а не торчать в Париже среди невероятной сутолоки, которая будет царить там целых четыре месяца.

Цветы мои все или почти все частью пропали, частью больны, а частью так лениво и туго растут, что надеяться на них нечего.

Очень приятно слышать, что у Софьи Карловны такой прекрасный голос. Дай бог, чтобы она попала в руки хорошего учителя.

Засим будьте здоровы, милый, дорогой друг мой! Дай бог, чтобы погода установилась хорошая, хоть не надолго. Беспредельно Вам преданный

П. Чайковский.

Плещеево,

5 июля 1888 г.

.Милый, дорогой друг мой! Я хочу поделиться с Вами моей семейною новостью: третьего дня моя Милочка помолвлена за князя Андрея Ширинского-Шихматова. Это очень еще молодой человек (в декабре ему будет двадцать один год), товарищ Макса по Училищу правоведения, но кончать курса, конечно, не будет: это слишком деятельная, подвижная натура для того, чтобы быть в состоянии высидеть на одном месте семь-восемь лет. Хотя он очень молод, но очень практичен и смышлен, пишет статьи в “Новом времени” и в других журналах, изъездил всю Россию вдоль и поперек, охотился в Сибири на медведей, в деревне у матери занимается хозяйством, всегда веселый, всегда чем-нибудь занят и при всём этом необыкновенно религиозен. Вот Вам; милый друг мой, легкий портрет этого юноши. Пожелайте счастья моей Милочке, этому ребенку-невесте. Юная парочка влюблена друг в друга невыразимо и теперь пока счастливы до бесконечности, а что будет дальше, то находится в руках божьих. Молодой человек есть сын того князя Шихматова, который умер товарищем министра народного просвещения, а раньше был попечителем учебного округа в Москве. У отца его осталось много друзей, и поэтому он надеется получить место. Мать жива и очень уважаема всеми, кто ее знает; братьев и сестер, считая и Андрея, всех восемь человек. Старший брат был также товарищ по Правоведению и друг моего Коли и также уже женат.

Как я радуюсь, милый, дорогой друг мой, всем приглашениям, которые Вы получаете. Как Ваша слава быстро выросла, но оно и неудивительно: она существовала уже давно и только и ждала возможности пронестись по всему земному шару. Вы выступили перед публикою, Вы, так сказать, этим выпустили Вашу славу на волю, как птичку из клетки, вот она и облетает весь мир. Вы не верите в сумму двадцать пять тысяч долларов? Да ведь это очень мало для такого лица, как Вы, дорогой мой, Вы необыкновенно скромны и уже слишком мало требовательны. Вам следовало бы иметь теперь при себе смышленого и добросовестного секретаря, который бы вел теперь все переговоры за Вас и отстаивал бы Ваши интересы, а то Вас очень эксплуатируют, милый друг мой.

Не пишу больше, потому что теперь приходится много писать, а голова всё болит или хочет болеть. Будьте здоровы, мой милый, драгоценный друг. Всею душою Ваша

Н. ф.-Мекк.

С. Фроловское,

12 июля 1888 г.

Милый, дорогой друг мой!

На прошлой неделе, пятого числа, мне пришлось ехать по делу в Москву, а оттуда я прямо проехал в Петербург, где провел четверо суток, и лишь теперь, вернувшись, нашел письмо Ваше, в коем Вы сообщаете приятное известие о помолвке Людмилы Карловны. Очень жалею, что Алексей не догадался отправить письма в Петербург и что вследствие этого я так не вовремя приношу Вам и Людмиле Карловне свои поздравления. Я очень радуюсь, что она выходит замуж за столь симпатичного Вам человека, даже, признаться, и тому радуюсь, что Милочка будет княгиней, но всё-таки у меня при мысли о Вас сжалось сердце. Отсутствие Вашей младшей дочки будет, я думаю, очень тягостно для Вас, особенно в первое время. Она вносила так много оживления и прелести в семейную жизнь Вашу! Впрочем, свадьба состоится, вероятно, не ранее начала будущего года, так что до Вашей разлуки с Людмилой Карловной еще много времени осталось. Как бы то ни было, но нельзя не радоваться, что она выходит замуж по любви я за такого чудесного юношу.

Ездил я в Петербург почти единственно для того, чтобы исполнить давно уже данное обещание. В Павловске играет теперь оркестр г. Лаубе. Этого Лаубе взяли туда по моей рекомендации (я познакомился с ним зимой в Гамбурге), и он много раз убедительно просил приехать послушать его исполнение. Так как, кроме того, мне нужно было повидаться теперь с человеком, ведущим переговоры относительно моей поездки в Америку, то я и предпринял поездку в Петербург. Она оставила во мне приятное воспоминание. Благодаря чудесной погоде и экскурсиям в Царское, Павловск и Петергоф, я провел время очень приятно. Теперь с удвоенным усердием примусь за работу. Мне приятно было послушать в Петербурге хорошей музыки: ее там летом очень много. В этом отношении Москва ужасно отстала от своего соперника. Оркестр Лаубе в Павловске превосходен.