Я не удивилась. Его отношения с дедом – нечто уникальное, дед для него кумир, меня это всегда приводило в восторг. Хотела бы я получше узнать его необыкновенного Абуэло. Марк швырнул окурок на тротуар и обнял меня – мне тоже причиталась его прощальная ласка, вот только меня он прижал к себе покрепче, чем других, и уткнулся лицом мне в шею.

– Береги себя, Яэль, – прошептал он.

– Мне осталось подняться на шестой этаж, – так же тихо ответила я. – Хочешь удостовериться, что со мной ничего не случилось, мое приглашение в силе. Могу даже позвонить твоему дедушке и попросить разрешения…

– Не искушай меня… не сегодня…

Я засмеялась, по-прежнему прижавшись к нему. Он поцеловал меня в щеку, разжал руки и отступил на несколько шагов.

– Скажешь, что планируешь на сегодняшний вечер? – попросила я.

– Иди! Пора спать!

Он настойчиво посмотрел на меня, улыбнулся, вздохнул, развернулся и ушел. Я поднялась на свой шестой этаж, чувствуя себя абсолютно счастливой, рухнула на кровать прямо в одежде и заснула, как только голова коснулась подушки.

Десять лет спустя

Ковровое покрытие коридора – полезная вещь: когда я вышагиваю по нему взад-вперед, оно скрадывает стук каблуков, и головная боль, виновница которой моя сестра, хотя бы не усиливается. Я односложно отвечала ей, чтобы сэкономить силы, а она продолжала кудахтать, явно не считаясь с тем, что отнимает у меня время. Меня ждали на собрании, а Алиса не понимала, как можно работать в полвосьмого вечера, и последние пять минут болтала без умолку, требуя, чтобы я к ней приехала. И никак от нее не избавиться!

– Яэль, умоляю тебя, приезжай к нам на ужин, дети ждут не дождутся. Мы не видели тебя уже несколько недель.

Я закатила глаза и сжала зубы.

– Сколько раз тебе объяснять? Я должна…

– Работать, – выйдя из себя, перебила она. – Да, знаю! Ты не способна говорить ни о чем, кроме работы!

Так я и поверила. Знай она это на самом деле, не позвонила бы, чтобы грузить разговорами о детях! Я остановилась и сжала кулак.

– Вот-вот, а ты меня задерживаешь, из-за тебя я опаздываю! Меня ждут. Поговорим позже.

Я отключила наушник, не позволив ей вставить ни слова. Глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и сконцентрироваться, в чем я крайне нуждалась. Как только сердцебиение немного утихло, я направилась к переговорной и толкнула дверь, удерживая как можно более бесстрастное выражение лица.

– Извините, меня задержали.

Они понимающе кивнули, а я села рядом с англичанином, будущим счастливым покупателем заброшенного завода в глухой провинции. И он сам, и его французские адвокаты ликовали по поводу представившегося случая общипать нынешнего владельца, не нарушая закона. Меня это все не касалось. Я села слева от англичанина и чуть позади, скрестила ноги и слегка наклонилась, чтобы быть ближе к его лицу. С этого момента слова адвокатов обеих сторон будут входить в мои уши на французском языке и выходить из моих уст по-английски в форме тихого шепота. Честно говоря, я совершенно не вдумывалась в то, что произношу, смысл слов был для меня вторичным, моя задача заключалась в том, чтобы передать информацию, и только в этом. Сама ситуация и стоящие на кону ставки не имели значения, главное, я должна переводить все подряд, независимо от того, в связи с чем клиенты обратились в нашу компанию.

Два часа спустя контракты были завизированы и подписаны. На лицах всех присутствующих расцвели усталые, но удовлетворенные улыбки, в которых читалось облегчение. У меня гудела голова, но я должна была сопровождать их в бар отеля, где проходили переговоры, чтобы отпраздновать успех. Когда один из адвокатов протянул мне бокал шампанского, двусмысленно подмигнув, я ответила ему холодным взглядом: здесь я только выполняю свою работу. А что этот придурок вообразил? Я собой не торгую. После стольких часов, проведенных за одним столом, некоторые позволяли себе возомнить, что в обязанности переводчика входит и ублажение клиентов. Жалкие типы! Мой рабочий день заканчивается, теперь они в состоянии общаться без моей помощи – все достаточно владеют английским, чтобы обменяться взаимными поздравлениями по поводу успешного завершения дела. Из вежливости я пригубила шампанское, попросила бармена вызвать такси и, поставив бокал на стол, обернулась к довольным собой мужчинам. Я пожала им руки и направилась к выходу. Шон, британский клиент, догнал меня, когда я входила в вертящуюся дверь отеля. Я тяжело вздохнула и остановилась. Как всегда, я до конца вела себя профессионально.

– Яэль, ваша помощь сегодня была крайне полезна. Ваши услуги понадобятся мне в ближайшие недели, – сладко прошелестел он.

Только этого не хватало! В глубине души я мечтала поскорее уйти и едва скрывала нетерпение. Шон – постоянный клиент, им занимаюсь только я, согласно его требованию, не подлежащему обсуждению. Он вбил себе в голову, что между нами установились некие особые отношения, и все потому, что однажды я допустила слабость и сообщила ему, что моя мать англичанка, как и он.

– Обратитесь к Бертрану, и мы составим для вас расписание.

Он улыбнулся и слегка покачал головой, делая вид, что не понимает. Сунул руку в карман, оглядел меня с ног до головы, на лице его застыла улыбка записного соблазнителя.

– Яэль… я хотел сказать… было бы проще и вам, и мне… Мы могли бы договориться без него, и ваш гонорар от этого только выиграет.

Эту фразу я знала наизусть: он выдавал ее всякий раз, когда я работала у него переводчиком. Новый нюанс заключался в том, что сегодня он упомянул деньги.