Основным пособием нам служил учебник под названием «Основы советской разведывательной работы», в котором рассматривались все аспекты шпионского ремесла: завязывание контактов, выбор кандидата для вербовки, вербовка, ведение агента, связь с ним, личные встречи, пользование тайниками, постановка сигналов, моментальные передачи, наблюдение, выявление слежки, использование безличной связи, пользование коротковолновыми средствами радиосвязи. Нам читали лекцию, скажем, об установке условных сигналов. После этого мы штудировали соответствующую главу в учебнике, затем изучали дополнительную литературу по этому вопросу, рекомендованную преподавателем, которая имелась в библиотеке.

Большая часть этой литературы представляла собой разработки, сделанные опытными специалистами-практиками и изготовленные на копировальных машинах на очень плохой бумаге. Даже те из них, что имели четкий шрифт, сброшюрованы были кое-как. Короткие тексты, посвященные принципам разведдеятельности, писались офицерами-ветеранами, и приводимые в них примеры бывали по большей части интересными. Однако истории, изложенные старыми чекистами, оказывались настолько выхолощенными, что по ним нельзя было даже понять, в какой стране это происходило.

Начинались эти тексты примерно так: «В некой азиатской стране находилось посольство крупной западной державы…» — и никаких тебе больше подробностей. Фамилии участников событий были вымышленными, так что во многих материалах фигурировали одни и те же лица: мистер Джонсон и советский чекист Михаил Кротов. Несмотря на эти условности, сюжет большинства историй был сильно закручен. Задача нашего разведчика заключалась не только в выходе на конкретного человека и в установлении с ним контакта, но и в проведении другой оперативной работы, требовавшей комбинации различных приемов. По вечерам мы должны были читать и другие материалы, написанные бывшими разведчиками, но уже о каких-то конкретных индивидуальных заданиях. Истории эти, как правило, были чистым вымыслом, но все равно значились секретными: читать сочинения ветеранов надлежало в библиотеке и выносить их оттуда запрещалось.

Что касалось спорта, то я здесь был на коне. Большинство курсантов любили бегать, и регулярные пробежки по лесным тропинкам стали моим излюбленным занятием. Именно благодаря кроссам я существенно поправил свою спортивную форму. Зимой, когда выпадал снег, мы переключались на лыжи. В один из первых дней Пребывания в школе я заметил парня, который под самодельным навесом, устроенным между деревьями, поднимал штангу. Разговорившись с ним, я узнал, что его, прекрасно владеющего испанским языком, по какой-то загадочной причине обязали учить индонезийский. Парень был большим любителем скабрезных шуток, а своим девизом избрал изречение Фрейда, которое часто и во всеуслышание повторял: «Dег Mensch sexualisiert den all», что означало: «Мужчина — основа вселенной». Его одержимость в занятиях атлетикой передалась и мне. Я стал упражняться с гирями и штангой вместе с ним, и так усердно, что за зиму значительно прибавил в силе. Один из самых триумфальных дней в моей спортивной биографии пришелся на конец октября, когда все курсанты должны были принять участие в кроссе на три тысячи метров. Было прекрасное осеннее утро, с легким морозцем, и я бежал так, словно от этого зависела вся моя жизнь. Еще до начала соревнований все прочили победу одному второкурснику, профессиональному лыжнику. Мы участвовали в разных забегах, однако его время оказалось на секунду хуже моего, и я стал победителем. (По удивительному стечению обстоятельств, именно он был в составе комиссии, которая в 1985 году занималась расследованием дела о моей причастности к шпионажу в пользу британской разведки.)

Каждая группа из двадцати пяти человек имела своего наставника, или инструктора, под руководством которого проводились практические занятия по программе обучения. Нам излагалась та или иная острая ситуация, и мы должны были принять правильное решение. Например: некую контору возглавляет начальник, при нем девушка-секретарь, в тесном контакте с ними находятся сотрудник разведслужбы, агент, связной и еще один человек, не занимающийся оперативной работой, но основательно погрязший в долгах. Вопрос: при данных обстоятельствах и с учетом конкретных действующих лиц как можно внедриться в это учреждение? Если ситуация не очень сложная, то решение можно было найти и за пятьдесят минут, то есть за один урок, однако сплошь и рядом на поиск верного решения могло уйти и два часа. Курсанты письменно излагали свои версии, наставник их анализировал и через день-два обсуждал их с нами.

Через пару недель выяснилось, что в нашей группе есть выдающийся курсант, известный нам уже как Миша Илюшин, а в реальности — Михаил Ильинский, молодой латиноамериканского типа парень, что называется «разведчик от Бога». Он был настолько сообразителен, что для решения задачи, на которое у других уходил час, ему требовалось не более получаса. Написав ответ, Миша клал свой листок на стол инструктора и уходил в спортзал, твердо зная, что на следующий день его решение будет признано лучшим. Кроме того, у него были удивительные способности к языкам: с детства зная французский, он изучил итальянский и английский, а при поступлении в Институт международных отношений был зачислен на восточное отделение, где освоил еще и вьетнамский. Помимо всего про чего, Ильинский был хорошим спортсменом — отлично играл в футбол, в хоккей на льду и постоянно тренировал свое тело. С такими данными он был завидным кандидатом для КГБ и как нельзя лучше подходил для нелегальной работы, из него мог бы получиться превосходный француз.

И что же? Однажды на имя начальника школы номер 101 пришло письмо от родителей некоей девушки, которую, по их словам, несколько месяцев назад соблазнил студент МГИМО. Теперь она беременна и утверждает, что отцом будущего ребенка является никто иной, как Михаил Ильинский. Никто из нас этим сообщением ошарашен не был, поскольку при таких внешних данных и интеллекте, как у Миши, ни одна девушка не могла остаться к нему равнодушной. Но он всерьез их не принимал, считая, что еще слишком молод. Письмо родителей его бывшей подруги было для Миши Ильинского как нож в спину. Он пытался отвергнуть претензии на его отцовство, заявив, что она сама настояла на близости. «Кстати, — добавил он, — даже если она беременна, то отцом ее ребенка я быть просто не мог, потому что, насколько я помню, в ту ночь у нее была менструация».

Возможно, он был прав. Девушки часто прибегают к таким уловкам, чтобы подцепить мужа, а знакомая Миши наверняка рассчитывала, что начальство школы заставит его на ней жениться. Оформи Ильинский с этой девушкой брак, дело это тут же замяли бы, и он продолжал бы учебу, но он на это не пошел. Ему жутко не повезло: его малозначительное дело совпало по времени с арестом и разоблачением Олега Пеньковского, офицера Главного разведывательного управления, работавшего на западные спецслужбы. Случай с Пеньковским наделал много шума. Тогда перетряхнули не только ГРУ, но, весь КГБ. Начальство сочло необходимым сурово наказать курсанта Илюшина за аморальное поведение. Поскольку в КГБ процветало ханжество, беднягу Ильинского подвергли настоящей экзекуции: с ним проводились унизительные собеседования, потом вопрос о «безнравственном поведении коммуниста Ильинского» вынесли на партийное собрание, и в конце концов, было принято решение его отчислить. И это самого блистательного слушателя школы номер 101! (К счастью, у него хватило сил и таланта преуспеть в другой области. Обладая еще и писательским даром, Михаил Ильинский стал журналистом и работал в газете «Труд», печатном органе профсоюзов. Потом перешел в «Известия», где приобрел репутацию одного из ведущих журналистов-международников. Во время войны во Вьетнаме работал там спецкором, а оттуда был направлен в Италию. Ильинский вскоре женился, но не на той, которая его домогалась, а совсем на другой девушке. У них родился сын, которым счастливый отец очень гордился. Когда его спрашивали о малыше, довольный папаша всегда говорил: «У Владимира Михайловича все хорошо».