– Ты хотел поговорить с Солнечной о Звере, Виль? – натужно рассмеялся он. На сером каменном полу стояла чаша, и половина ее была ослепительно-золотая, а половина – черная, как ночь. Как Зверь. Пала небрежно покопался на дне и показал Вилю испачканные пальцы.

– Сюда жрецы складывали подарки. Фрукты там, цветы… что они еще сюда таскали.

– А где Солнечная? – медленно спросил Виль.

– А Солнечной здесь нет, – ответил Пала. – Больше нет.

Виль загнанно озирался, его взгляд всполошенно скользил по стенам, покрытым росписями. Солнечная Дева и Темный Зверь. Солнечная, превратившаяся в Зверя. Зверь, превратившийся в Солнечную.

– Пойдем отсюда, Виль, – позвал Пала. – Теперь понятно, почему жрецы не отправили гонца на Гору.

– А остальные… знают? – медленно спросил Виль. Пала покачал головой.

– Ну откуда им? Люди просто обижены на жрецов. А еще… Виль, я думаю, большинство людей просто не верят в Солнечную. Я сам не до конца верил.

– А теперь? – губы Виля тряслись.

– А теперь – верю, – ответил Пала. – Зверя-то я видел своими глазами…

Пала помолчал, рассматривая стены и запоминая.

– Надо возвращаться, Виль. Пойдем домой.

Они спускались, выворачивая ноги в снегу. Ветер разъедал кожу, вымораживал память. «Они ничего не знают! – орал Виль, перекрикивая ветер. – И я тоже не хочу ничего знать! Зачем мы сюда пришли, Пала?»

Пала не отвечал. Мысли ворочались все тяжелее, и Пала с ужасом понимал, что уже не помнит, как выглядела чаша с подношениями. В голове остались одни слова, и этих слов с каждым порывом ветра становилось все меньше. «Солнечная милосердна, – усмехнулся Пала, – даже после смерти она милосердна». Он нахмурился, пытаясь сообразить, почему это удивляет.

Виль поскользнулся и с размаху сел в сугроб.

– Не хочу ничего знать! – снова закричал он. – И ты не должен ничего знать! Нам просто почудилось! Мы не дошли до вершины, ты, слабак, бумажная крыса, из-за тебя не дошли! – Виль потянулся, скрюченными пальцами хватая друга за полы. Пала отпихнул его ногой, присел рядом, отворачиваясь от ветра. Вытащил из-за пазухи кусок светлой мягкой коры, припасенный на растопку. Подул на замерзающие пальцы и неуклюже выцарапал ногтем:

«У Солнечной были сторона светлая и темная. Когда Дева обернулась темной стороной и спустилась к людям, ее убили».

На коре еще оставалось место. Пала добавил:

«Милосердие Девы бесконечно».

Сжав кору в кулаке, он покосился на Виля. Коваль сидел в снегу, пряча голову в колени, и тихо подвывал. Пала прислушался. «Не дошли, смертные, не дошли». – «Эй», – тихо позвал писарь. Виль поднял заплаканное лицо. «Не увижу Солнечную Деву, – сказал он, отчаянно кривясь, – тепло ее взгляда… золото волос… как же так? А Зверь сам пришел…»

«Надо спускаться, – сказал Пала, пытаясь поднять друга. Губы еле шевелились. – Надо спускаться, Виль, ты еще сможешь вернуться, ты еще увидишь ее и будешь говорить с ней, как сейчас говоришь со мной». Виль мычал и мотал головой, спотыкаясь о ледяные надолбы. «Не дошли, – в отчаянии бубнил он. – Как же так, Пала?»

Уже в сумерках добрались до границы леса. Пала наломал веток на костер, удивляясь невесть откуда взявшимся силам. Навалил сухого папоротника, чтобы быстрее разгорелось. Попытался подвинуть Виля поближе к огню, но тот только неуклюже ворочался и все бормотал, жаловался. Пала вынул кору. На минуту замер, думая, как легко она может сгореть – стоит только разжать пальцы. Вытянул из костра обгорелую веточку потоньше и принялся обводить буквы. Виль громко застонал.

– Пала… Мы добрались до вершины, Пала?

– Нет. – Пала помолчал и добавил: – Из-за меня. Я выдохся, и тебе пришлось вести меня вниз.

– Зря только ходили, – с досадой сказал Виль. – Что это у тебя?

– И зачем ходили? Только глупую бумажку подобрали, – вздохнул Виль. – Что там в ней было?

– Записи пекаря: сколько какой муки в булки класть.

– Ага, – Виль захихикал, – это Шин с верхней окраины, у него к старости память отшибло, только буквы и помнил…

– А помощникам не доверял, говорил, что по-новому печь норовят, – подхватил Пала.

– Да, да… Только как та бумажка на склоне оказалась?

– Ветром занесло.

– А, ну да, ветром… Ветер из долины дул… А пекарню Шинову Зверь по бревнышку раскатал… Да… Чика! – снова заорал Виль. – Ребра ноют, – пожаловался он. – Хорошо меня охотники уделали. Никто не хочет со мной идти, а один – боюсь. Пойдем, а?

Пала закашлялся и виновато улыбнулся.

– Да ладно, я понимаю… Сидишь тут в дыму целыми днями, тебе теперь и до охотников не дойти, не то что дальше… – Виль уже клевал носом, бубнил свое: – Дорога есть, а никто по ней не ходит… Даже думать не хотят. Даже говорить не хотят. Головы салом обросли, – неожиданно рявкнул коваль и со стуком уронил голову на стол.