Она преодолела свинцовую тяжесть в теле, встала и вышла.

– Куда ты?!
– прокричала из кухни мать.

– Погуляю по городу. Давно так не делала.

– А ладно, только недолго. Дни становятся короче, темнеет рано. Возвращайся скорее, а лучше вообще посиди в саду на скамейке и все...

Маришка закрыла за собой дверь и покинула дом. Она шла по улице, по-прежнему никого не видя вокруг, но на этот раз не от радости, а от мрачного и тяжелого настроения.

Следуя знакомыми маршрутами, она не заметила, как оказалась в центральной части города. Ноги непривычно загудели от усталости. Девушка оглянулась в поисках какой-нибудь скамьи. Нужно отдохнуть и возвращаться домой. Она присела на грубую деревянную конструкцию в сквере и оглянулась по сторонам. Солнце клонилось к закату. Из большого здания напротив доносилась музыка и женский смех. Рядом с ней села какая-то вульгарно одетая дама. Маришка безучастно посмотрела на нее и осталась на своем месте. Незнакомка криво усмехнулась. Прошло около двадцати минут. Девушка успела отдохнуть и встала с намерением продолжить свой путь.

Неожиданно парадные двери здания распахнулись, и в проеме показался пан Ольховский в сопровождении двух оглушительно хохочущих женщин.

Миг и судья встретился глазами с Маришкой, которая даже и не подумала отвести взор. Она стояла, опустив руки, и пристально смотрела на мужчину, пожелавшего жениться на ней. На лице пана Ольховского промелькнуло смущение, тут же сменившееся досадой. Он холодно отстранился от дам, висевших на его руках, и двинулся к Маришке.

– Простите пани, - обратилась девушка к даме с трубкой.

– Слушаю вас, - женщина едва не поперхнулась табачным дымом, явно не ожидая такой вежливости.

– Что это за здание?

– Это дом терпимости, дитятко, - расхохоталась особа.
– Вряд ли вы знаете, что это такое.

– Ну, почему же, - прищурилась Маришка.
– Не на облаке живу, представление имею. Благодарю.

Она направилась прочь, не желая разговаривать с паном Ольховским. Однако тот явно хотел побеседовать с невестой, поэтому встреча состоялась на тропинке возле кустов.

– Пани Яровски, - мужчина преградил ей дорогу.
– Я рад вас видеть, хотя очень удивлен вашим пребыванием в этом месте.., - он оглянулся.

– Добрый день, пан Ольховский, - отчеканила Маришка.
– Насколько я знаю, здесь прогуливаться не запрещено.

– Да, конечно, но... добропорядочной девушке крайне нежелательно...

– Добропорядочной?
– спросила Маришка.
– В таком случае что же здесь делаете вы?

Пан Ольховский опустил взгляд, но потом поднял его и приблизился к своей невесте вплотную.

– Я мужчина, Маришка. Это разные вещи... А моей будущей жене здесь не место. Позвольте, я провожу вас, - он протянул руку, которую девушка проигнорировала.

– Благодарю вас, пан Ольховский, я хочу подольше подышать свежим воздухом, поэтому домой доберусь сама.

Судья сердито сжал губы и крепко схватил ее за руку. От неприятного прикосновения Маришка вздрогнула.

– Отпустите.

– Проводить невесту - мой долг.

В мозгу у девушки вдруг что-то взорвалось. Она с силой дернулась и освободила запястье.

– Вы так уверенно произносите слово 'невеста', пан Ольховский. А между тем, я своего согласия не давала.

– Что?
– удивленно-недоверчиво улыбнулся судья.
– А у вас есть какие-то сомнения?

Маришка отпрянула и изумленно посмотрела на него. Он даже не сомневался в том, что все решает только он. Возмущение и негодование полностью завладели ею. Маришка гневно засверкала глазами и презрительно улыбнулась.

– Сомнения были, но теперь они развеяны.

– Вот и прекрасно, - Ольховский примирительно склонил голову.
– Идем, я посажу вас в экипаж.

– Я никогда не стану вашей женой, - отчеканила девушка.
– И прошу больше не появляться в нашем доме.

Сказав это, она круто развернулась на каблуках и оставила пана Ольховского, застывшего с открытым ртом. По-прежнему сидевшая на скамейке дама довольно приподняла бровь и глубоко затянулась дымом.

Домой Маришка вернулась очень быстро, словно пролетев на крыльях все расстояние.

В прихожей ее встретила мать, недоуменно оглядывая.

– Как прогулка?

– Удалась, - буркнула Маришка.

Цветана удовлетворенно кивнула и направилась, было, к себе в спальню, однако была остановлена дочерью.

– Мама, мне нужно сказать тебе кое-что.

– Потом, я так устала, Мариш. Завтра поговорим.

– Я не выйду замуж за Ольховского!

Эти слова просто обездвижили Цветану. Секунды медленно поползли. Собираясь с силами, Маришка прислонилась к стене и скрестила руки на груди.

– Что ты сказала?
– спросила женщина, разворачиваясь.

– Что слышала.

Цветана подбежала к дочери и встряхнула ее за плечи.