— Ври! До Байкита сотня километров будет; им через тайгу не пролезть.

— Я же говорю: дорогу сделают. Им это — раз, два и готово, у них машины такие.

— Айда, караван встречать!

— Пошли!

И ребята направились обратно, к пристани. Сначала они двигались шагом, потом побежали. Они не умели ходить медленно. Они торопились к новым открытиям.

На середине залива Венька перестал грести и прислушался. Гудение, доносившееся из-за ближнего островка, становилось все громче. Венька сквозь кулак посмотрел на искрящееся под солнцем море. Сначала он увидел верхушки мачт, затем над камнями показалась невысокая рубка, и наконец из-за мыса выполз весь МРТ [6] . Некоторое время судно шло прежним курсом, но вдруг свернуло на солнечную дорожку, которая вела прямо к лодке.

Венька засмеялся и налег на весла. Лодка двинулась по кругу. Траулер снова повернул, нацелившись носом в корму лодки. Венька, несколько раз гребнул одним правым. Тогда и на траулере до отказа положили руль вправо. Но все же судно шло по большому кругу, а лодка по малому и между ними по-прежнему оставалось метров сто чистой воды.

— Венька, паршивец! — загремел рупор на траулере. — Венька, стой! Утоплю!

Это означало, что траулер сдался. Венька снова засмеялся и бросил весла.

Вычертив на воде широкий круг, судно подошло к лодке. Из рубки вылез рулевой — парень в коричневом свитере и тапочках на босу ногу.

— Венька!.. — грозно сказал он. — Это тебе что, пятнашки?

— А я и не слыхал, что вы идете, — серьезно сказал Венька. — Вот когда «Чайка» идет, — издалека слышно.

Матросы, стоявшие у борта, заулыбались. Рулевой раньше ходил на «Чайке» и был переведен на МРТ за то, что опоздал к выходу в море.

— Ладно, закрой варежку, — буркнул рулевой.

— Хорошо. Закрою, — отозвался Венька.

Он слегка шевельнул веслами, и лодка стала медленно удаляться от судна.

— Вень, а Вень, — сказал рулевой уже другим тоном. — Погоди. Письма разбирал?

— Разбирал.

— Есть мне?

— Есть.

— Честно?

— Ага.

— А если врешь?..

— А если не вру? — сказал Венька.

— А каким почерком — мужским или женским? — крикнул один из матросов.

По борту прокатился смех. Траулер больше месяца болтался в неспокойном Баренцевом море. Теперь он возвращался на базу, и команда была готова смеяться самой незамысловатой шутке.

— Женским, — ответил Венька.

Рулевой был нездешний. Венька знал, что он ждет писем от какой-то Богаткиной Елены из Калинина.

— Венька, а в кино что идет?

— Итальянская, — сказал Венька. — Детям до шестнадцати…

— А в другом?

— Немецкая. Тоже — до шестнадцати…

— Плохо твое дело, — усмехнулся рулевой.

— А я смотрел, — сказал Венька, — барахло. Все время целуются.

Легкий ветерок понемногу относил лодку от траулера. Приходилось говорить все громче и громче. Веньке было приятно, что ради него остановилось посреди залива судно и что команда, прежде чем сойти на берег, хочет узнать все новости от него, Веньки.

Когда же, наконец, гукнув сиреной, траулер полным ходом пошел к базе, Венька вспомнил, что он так и не спросил, скоро ли вернется с промысла судно отца.

Вздохнув, Венька развернул лодку и поплыл к правому берегу.

За кормой вытянулась солнечная дорожка. Она переливалась остроугольными блестками ряби, будто кто-то щедрый прошел здесь и проложил тропу, усыпав ее драгоценными камнями — алмазами.

У подножия синих гор, обступивших залив, стояли дома рыболовецкого совхоза. Через час Венька пристал к берегу. Захватив обернутый клеенкой пакет с письмами, он выпрыгнул из лодки.

Наверное, его заметили издалека. Он шел между рядами домов, а из окон то и дело высовывались головы и спрашивали:

— Венька, мне нету?

— Нету.

— Венька, нам есть?

— Нету, — отвечал Венька. — Сегодня никому нету, одному только.

Из сарая, где хранился всякий хозяйский припас, вышел моторист Илья Зыков.

— Здорово, помор! Все почтальонишь?

— Ага, — сказал Венька. — Илья Иванович, где мне Шаврова найти? Ему письмо заказное. Говорят, он у вас, а я его не знаю совсем.