Шрифт:
— Вот, — сказал он, — мой любимый кот; вот его фотографическая карточка. Придайте ему эту позу; пусть он лежит как живой.
— Можно, можно, — ответил «душа-Тряпичкин», рассматривая карточку. — Славный был котик… Как звать-то его было?
Торопуло обвел глазами комнату кустаря-одиночки. Валялись древесные стружки и вата, лежали нитки и шпагат, был рассыпан гипс; в углу Торопуло увидел паклю, на стене проволоку, в ящичках на столе лежали различного цвета глаза и акварельные краски. Под столом были сложены дощечки и рядом с ними цветы, морская и болотная трава; на столе стакан чая и конфетки «Дюшес».
Торопуло условился о плате и ушел.
Подобострастно провожал инженера Девицын.
Торопуло принужден был пройти мимо вегетарианской столовой.
Вегетарианцев Торопуло считал людьми безвкусными, больными; он снисходительно жалел их.
Страдая, он проходил мимо сухих, ничего не говорящих ни уму, ни воображению вывесок: «Я никого не ем», «Примирись» и др. Останавливался перед простыми меню и качал головой.
Суп молочный 25 коп.
Суп гороховый 20 ''
Щи 20 ''
Манная каша, молочная 25 ''
Гречневая размазня 20 ''
Брюква с гренками 30 ''
Котлеты сборные из овощей Дальше Торопуло не стал читать.
«Никакой поэзии, никакого быта, никакой истории, — подумал он. — Ничего, нас возвышающего».
«Душа-Тряпичкин» после ухода инженера отложил птицу и стал осматривать Мурзилку.
Положив Мурзилку на стол, посмотрел в окно и закурил.
«Куда это Наталья Тимофеевна пошла? — подумал он и сам себе ответил: — В кооператив. 60 лет, а какая крепкая женщина! Надо с ней советоваться насчет моей подагры. Приятно иметь подагу, значит, мои родители хорошо пожили. А кто это с Белоусовой?»
Девицын высунулся в окно.
— Здрасти, Матреша! — сказал он. — Я вашей сестрицы не узнал. Не желаете ли конфетку?
И галантно предложил дамам монпансье.
— Что это вы делаете? — спросила Матреша.
— Да вот инженер котика принес, — ответил чучельщик. Девицын приступил к реставрации. Прежде всего он заткнул рот Мурзилке ватой; затем он сделал три разреза.
Скоро шкурка была снята, тщательно очищена от жира и мяса, смазана мышьяковым составом. Девицын взял череп, глаза и мозг вынул.
Посмотрел на часы и пошел в вегетарианскую столовую «Гигиена» обедать. Он подошел к стойке, купил салат из сырых овощей, выпил стакан квасу, сел за столик и стал ждать.
Заказал подавальщице, подплывшей точно утица, красивой и круглой, борщ и кашу.
— Трудно ли вам работать? — спросил он. — Куда девалась Маша, у которой нос пипкой? Такая симпатичная, маленькая, девчонка шустрая! Я ее что-то давно не вижу.
— Замуж вышла!
— А где сегодня сидит Одуванчик?
— Там же, где всегда, — лениво ответила подавальщица.
В соседней комнате сидел мужчина лет пятидесяти, моложавый, бритый, с пышными, нежными, совершенно белыми волосами, зачесанными на затылок.
— А фокстротная жаба? — продолжал спрашивать интересующийся тем, что происходит в мире, Девицын.
В это время в дверях появилась полная женщина в голубой фетровой шляпе, с бледным упитанным лицом; презрительно окинув комнату, направилась к Одуванчику.
Это было любовное свидание, уже давно длившийся роман, очень интересовавший Девицына.
Тихо изгибал туловище Мурзилки Девицын; придавал контур такой, какой требовала поза на фотографической карточке.
Потом, пригладив мех, приступил к отделке головы; для этого он расширил рот и через него комками ваты заполнил все пустоты головы; затем подобрал соответствующего цвета и величины глаза, вставил их снаружи, расправил иглой веки, затем завязал рот Мурзилке ниткой и оставил сохнуть.
И опять разлегся Мурзилка наверху лестницы.
Чтобы утешить себя, чтобы отделаться от мыслей о смерти, Торопуло оправил баранью заднюю ногу, взлупил с нее кожицу, не отделяя от ручки; мясо разрезал ножом в листочки, насколько возможно тонко, но не отделяя от кости. Взял петрушки, изрубил дробно, стер в порошок тмину, лаврового листа, прибавил подсолнечного масла, соли, крупного перцу, вымешал и, этой смесью начинив мясо, наволок кожу, зашил; обернул в бумагу и стал жарить на вертеле.
И от любимого занятия стала неотчетливой его тоска, замирала, замирала и совсем прошла.
Вечером пришел Пуншевич.
На жердочке, обвитой цветущим шиповником, сидели малиновки и, подняв клювы к небу, звенели.
Под жердочкой было напечатано в колонку:
Церковный вестник.
Братская трапеза.
Закуска — из «Оглавления 25 томов».
Обед:
Кулебяка — из «Передовых статей».
Уха, Бульон — из разных статей, «по назревающим вопросам жизни».