Это Кузнецов придумал использовать радиопрозрачный цилиндр с электропроводящей жидкостью в качестве измерительного эталона отражённой от измеряемых объектов мощности. По отражательным свойствам такой цилиндр соответствовал металлическому, длина которого равнялась уровню жидкости. Традиционно для калибровки уровней отражений использовались металлические цилиндры разной длины и трудоёмкий процесс их поочерёдного размещения в измерительном объёме, а тут достаточным оказывалось иметь одну стеклянную цилиндрическую трубу с возможностью изменения в ней уровня жидкости.

Идея настолько понравилась Кузнецову, что он тщательно исследовал её с разных сторон, сочинив описание изобретения на многих листах и с многими иллюстрациями, чтобы не упустить ничего из того, в чём разобрался. Для себя, чтобы лишний раз не вспоминать уже разобранное, такая обстоятельность была хороша, а специалиста она обычно настораживала, потому что слишком часто таким образом прикрывалась пустота. Вот Галеев и обрадовался тому, что нашёл. Сразу нарёк описание "казуистическим и наукообразным". А потом проревизировал все графики и пояснения, выводя из них промышленную непригодность и противоречие изобретения его цели. Вряд ли Кузнецов стал бы так детально расписывать возможную реализацию устройства, если бы предполагал его ревизию. Ограничился бы, скорее всего, сухим языком прототипа, где всё описание - пара листов и ничего лишнего ни про материал, из которого можно изготовить устройство, ни про жидкость. А так получалось много, к чему можно пытаться придраться. Галеев и придирался: "казуистическое описание", "источники ненужной информации", "абстрактная скульптура из сантехнических деталей, заполненных тоннами ртути, и отражающих больше самого эталона", "не существует материала для изготовления тонкостенного эталона, выдерживающего тонну и более ртути", "применение высокотоксичной ртути недопустимо, так как вредно для здоровья", "создано изобретение-монстр, высветившее откровенное невежество авторов" и т.д.

Затронув в своих гонениях на лжеучёных изобретательство, Галеев наехал не столько на Неведова, сколько на Кузнецова, который был придумщиком всех почти изобретений "Неведова и компании".

Кузнецов любил изобретать. Это для него было отдушиной от заедающей административной бестолковщины. Освоив патентный слог и каноны описания придуманных устройств, он находил удовлетворение своих профессиональных амбиций, пристраивая разные идеи под вырисовывающиеся в голове картинки, как мозаику собирал в детстве.

Всё, что Кузнецов делал, он старался делать честно. Придуманные им большей частью виртуальные устройства работали в его голове и не было, на его взгляд, причин, по которым они не могли бы работать в жизни. Обвинения в нечестности с полученными патентами - "сравнение фальшивых технических результатов устройств разного функционального назначения", "фальшивые графики" - сильно уязвили Кузнецова, заметно увеличив степень покраснения его кожи, и теперь, обнаружив первые признаки слабости кляузника, он заметно приободрился и на глазах светлел.

– А с формулой описка получилась. Не проверили, - продолжил он.
– Надо было нам на длину волны в конце формулы поделить.

– Нет у нас там ошибки, - ещё больше приободрил Борцов извиняюще улыбавшегося начальника.
– Здесь Галеев зарапортовался. Забыл арифметику. А мы с нашим "менталитетом преподавателей техникума и уровнем сантехников" математику не забыли. Что сначала перемножить сомножители, а потом полученное произведение разделить на длину волны, что сначала на неё разделить, а потом всё остальное перемножить - результат не изменится. Это если бы мы взяли длину волны вместе с радиусом и квадратом длины цилиндра в скобки... А мы на радиус и квадрат длины не делили. Мы на них умножали. Так что единица измерения у нас получается правильная - метр квадратный, а не метр в минус четвёртой степени, как он придумал.

– Тогда единственной ошибкой остаются неправильные подписи шкалы на рисунках?
– спросил Кузнецов.

– Ну да, вроде бы можно сказать, как пишет Галеев, что мы откладываем сумму логарифма размерной величины и децибелов, - согласился Борцов.
– Формальное деление на один квадратный мер под знаком логарифма, чтобы получить безразмерную величину, мы опустили. И Галеев решил нас поучить. Как будто мы не знаем, что децибелы - это относительные единицы. Как будто запись значений в относительных единицах не подразумевает прямо звучащей "относительности". Как будто ты не показал подписью шкалы в виде суммы логарифма с некоторым числом, относительно какого десятичного уровня отложены полученные значения, то есть насколько децибел они сдвинуты вверх-вниз. Но ведь этот жаргонизм понятен. Никогда нам за него не пеняли. Так зачем умничать?

– То есть мы со всеми доводами не согласны?
– нависшая над изобретением Кузнецова тень отступала прямо на его глазах. Бесхитростное лицо отразило связанную с этим отступлением гамму противоречивых эмоций, а открытые загорелые руки покрылись мелкой "гусиной" кожей, выдавая внутренние переживания и волнения от сущей, на взгляд Борцова, чепухи.

– Я ни с чем пока не согласен, - подтвердил Борцов.
– Замах у дяди большой, а как начинаешь разбираться, одна глупость вылезает. И мелочные придирки не по существу.

– Видишь, как он обиделся за рецензию на свою книгу. Первый раз с таким фруктом встретились.

– А нечего было отсылать рецензию. Предупреждали ведь Неведова. Не принято писать отрицательные отзывы. И так всё понятно, раз отзыв не дают. Зачем сыпать соль на рану?

– Дед очень навязчивый. Неведов от него устал. Галеев чуть не каждый день звонил, узнавал, когда будет ответ. Вот и ответили, - загрустил начальник.

Немного помолчав, деликатный Кузнецов добавил свой взгляд на этот скользкий вопрос: