— Как тебя зовут? — спросил Кумоха беглого.

— Кондро,— тихо ответил дубильщик.

— Он такой рваный! Он же замерзнет! — забеспокоилась Айно и спросила брата:—Можно, я отдам старые вещи отца? Они будут ему впору.

— Лучше заплата, чем голое колено,— засмеялся Матти.— Плохо, когда не на что заплаты ставить! А пока еще места у Кондро на рубахе хватает!

— Дай ему, сестра, все, что отыщешь,— разрешил Кумоха.— Добрый подает грош, а бедный, у которого карман пустой,— руку.

— Но рука-то эта дороже золота. Потому что она рука друга! — как мог торжественнее закончил Матти.— Так вот, друг Кумоха: Кондро должен прожить где-нибудь здесь две недели. Через две недели за ним придут Мокки с Нийкоем, уведут его в Болотную землю. Там не то что пристав сам дьявол его не поймает! Но здесь не в лесу же ему жить в берлоге… Зима!

— Что ты петляешь, как заяц? — закричал Кумоха, хватая Матти за шиворот.— С каких это пор ты перестал говорить прямо?

— С тех пор, как познакомился с «вашим благородием!» — еле смог выговорить Матти.

— Ну ты же мог сказать: «Кумоха, Кондро две недели поживет здесь, пока за ним не придут»! А?

— Мог бы, мог бы… и даже скажу… только отпусти… я же не Тайпо… я твой друг… еще задушишь…

Кумоха рассмеялся, разжал кулак.

Матти дышал, как рыба, выброшенная на берег.

— Вот силушка! Тебе с медведями бороться, а не с рыбаками!

— Ну, а что ты скажешь, Айно?—спросил Кумоха.

— Конечно, пусть живет,— согласилась Айно.— Вот только…

Кумоха с удивлением посмотрел на замявшуюся сестру.

— Юсси сюда зачастил,— продолжала Айно.— Покою от него нет. Как бы он не пронюхал чего…

— Хорошего женишка ты завела! — всплеснул рукам» Матти.— Единственного наследника богатого хозяина! «Ах.— говорит он тебе,— ты такая красивая, Айно, я просто удивляюсь, почему это бабочки не садятся на тебя, не принимают тебя за цветок…»

Матти едва уклонился от ловко брошенного клубка шерсти.

— Не буду, не буду!—замахал он рукой.— Уже шутка перестала понимать! Плохая примета!

— Она права,— задумчиво сказал Кумоха.— Юсси дурачок, но мало ли что может случиться…

— Хорошо, ночуем мы здесь,— решительно произнес Матти.— А утром что-нибудь придумаем. Не может же быть, чтобы мы с тобой, Кумоха, ничего не придумали!..

Но утром придумать ничего не удалось: едва взошло алое морозное солнце, как послышался конский топот и из леса вылетели серые жеребцы самого пристава.

Кондро успели спрятать на печку, завалили его овчинами.

— Айно,— приказал Кумоха,— делай то, что я тебе скажу. Замотайся сейчас же платком, чтобы одни глаза только видны были, не спорь. И ходи, будто немая, ни слова не говори…

Айно закрыла все лицо платком и не успела еще узел сзади завязать, как в избу вошли пристав. Тайно и толстый стражник.

Кумоха показал себя радушным хозяином, сам помог Айно из печи вытащить все, что было.

— Ты, Матти,— сказал рыбаку пристав,— с отцом Василием быстро помирился — жемчуга ему пол стакан а отсыпал, он тебе твою рыжую бороду простил. А за то, что вы меня с Кумохой обманули, кто прощения просить будет?

— Вспомнили, ваше благородие, что давно было! — удивленно сказал Кумоха.— Не из-за черной же и белой овцы вы ко мне нынче завернули, крюк такой дали?

— Но-но, разговаривай! — прикрикнул пристав.— Мое дело: где хочу, там и езжу. Зачем меня в тот раз обманули, а?

— Боялись,— вкрадчиво пояснил Матти.— Думала так: вам правду скажем, а колдун узнает, тогда нам его не объегорить, колдуна-то… Где он, ваше благородие, теперь. Ворон? Не знаете?

— Сгинул Ворон, ни слуху ни духу. И посмеяться не над кем,— весело сказал пристав.— Огец Василий доволен: нестой силы в селе не осталось. Вот только Кумоху батюшка костит крепко. «Чуда, говорит, из-за тебя, Кумоха, у него не вышло».

— Звонарь попался бестолковый,— улыбнулся Кумоха.— Я ему — одно, а он мне — другое. Ну и полез, в чем был, на народ…

— Ой. врешь! — погрозил кулаком пристав.— Не сваливай на невинного. Твоя это проделка.

— Каюсь, ваше благородие! — поклонился Кумоха.— Было дело — созорничал малость!

— Ну, чтоб больше такого у меня не случалось!—сказал пристав.

Кумоха взглянул на богатого хозяина. У того борода ходила ходуном, а глаза горели желтым огнем.

«Что-то задумали, злыдни!» — подумал Кумоха.