– Делай, что велено, смерд, пока задницу кнутом не раскрасили, – отпихнул носатого мужика воевода. – Ишь, чего удумал – польскую кровь ради бабы своей проливать! За то у нас разговор особый еще случится!

– Саблю бы мне вернули, воевода. Неладное ведь заподозрят в усадьбе.

– Хитер! Ну, ты хитер! – хлопнул ладонями по подлокотникам воевода. – Саблю ему вернуть! А ну, глупость какую учудишь?

– А ну, ворота перед нами закроют? Странно ведь, когда боярин – и без сабли!

– Ну, до ворот тех еще далече. Пан Чекрыжный! Вели вернуть московиту пояс его с оружием. Токмо не сейчас, а как до крепости княжьей доберемся. Долго туда идти придется?

– Верст десять. Ночевать будете уже там.

– Коли так, сворачивайте лагерь. Выступаем немедля. – Воевода Немира поднялся из кресла и скомандовал: – Коня!

Поляки забегали, опрокинули котлы в огонь, споро запрягли сани, поднялись в седла. Андрея же оставили пешком. Пешими шли еще трое разбойников – те, что захватили его в плен. Один нес под мышкой его ремень с саблей, двумя ножами, ложкой в замшевом футляре и пустой поясной сумкой. Ярыга тоже, само собой, трусил своими ногами – кто же даст скакуна безродному смерду? А вот князь Крошинский месил сапогами снег, похоже, за компанию с родственником. Его жеребца вели сзади в поводу холопы.

Знакомым путем Зверев поднялся от реки к полю. Тропу, по которой он много дней ездил к дубу играть рогатиной, занесло не полностью, и старый след придал полякам уверенности, что их ведут по дороге, а не просто куда-то в чащобу. Разумеется, в поле новик повернул не на опушку, а вдоль леса и стал тропить новый путь. Кто думает, что снег – не препятствие, путь попробует пройти хоть десять минут, задирая при каждом шаге ноги на высоту пояса. Наст поднимался сантиметров на двадцать выше колен, и через этот бесконечный сугроб люди ломились, как сквозь стену.

Минут через десять ярыга взмолился:

– Барчук, давай на поле свернем! Там снега меньше.

– Ты как меня назвал, тварь? – Андрей без колебаний съездил ему по зубам.

Поляки одобрительно засмеялись, предатель утерся и отступил чуть назад.

Однако новик мужика послушал, отвернул с занесенной дороги влево, к середине поля. Высота сугробов и вправду понизилась до колен – похоже, с открытого пространства ветер снег сдувал, а под деревьями, наоборот, наметал. Идти стало легче, и разбойники даже разошлись чуть в стороны, тропя каждый свою дорожку. Тем не менее, устали все изрядно, дышали тяжело, никто ни о чем не переговаривался.

Где-то через час по сторонам от путников из-под снега начали выглядывать чахлые деревца – крученые, как наркоманы, березки, сосенки со считанными иглами.

– Да это Суриковская топь! – забеспокоился ярыга. – Паны, топь это бездонная! По ней ни летом, ни зимой хода нет. Повертать надобно.

– Ты меня не утопишь, кузен? – с трудом выдохнул вопрос князь Крошинский.

– Тебя не утоплю, – пообещал Зверев.

– Да топь, паны, ей-богу топь, – перекрестился ярыга. – На погибель он вас ведет!

– Мы в сторону усадьбы княжеской идем, подонок? – оглянулся на него новик. – Отвечай!

– Ну, в сторону усадьбы, – недовольно признал перебежчик.

– Путь самый короткий, так? Ну, а тропу через болото я знаю.

– Через Суриковскую топь хода нет.

– Заткнись, урод. Я ведь первым иду.

– Это верно, – подал голос покачивающийся в седле пан Чекрыжный. – Коли провалится – то первым. А мы завсегда к усадьбе его возвернуться сможем. Так, московит?

– Так, так, – согласился Андрей.

– Полян, Ижка, вы за ним все же приглядывайте. Как бы не скакнул куда в сторону по тропе тайной.

Холопы, что шли возле новика, угрюмо глянули на Зверева.

– Не бойтесь, – улыбнулся им Андрей. – Вам утонуть не суждено. Это я точно знаю.

– Ты иди, иди, – подтолкнул его тот, что нес оружие. – Я на болоте ночевать не хочу.

– Не распускай руки, холоп! – моментально вспылил Крошинский. – Он хоть и полонянин, а боярин родовитый – не ты, смерд вонючий!

Андрей оглянулся. Польская рать вытянулась в длину чуть не на километр, хвост ее еще только подступал к краю болота и находился в полной безопасности. Да и вообще: что-то больно спокойно тут было для смертоносной топи. Хотя предупреждения ярыги свое дело сделали: пан Чекрыжный от проводника метров на пятьдесят отстал. Опасался провалиться, коли голова колонны в яму какую ухнется.

Тут под ногой что-то чавкнуло, оставшийся след быстро наполнился водой.

– Я упреждал, упреждал! – радостно взвизгнул перебежчик.

Зверев остановился.

– Ты чего, кузен? – поинтересовался князь.

– Опасаюсь, как бы с тропы не сбиться, – перекрестился Андрей. – Пожалуй, помолюсь я, прежде чем дальше идти.

Он опустился на колено прямо в снег, плюнул в ладонь и со всей силы, как можно глубже, загнал вниз руку, растопырив на ней пальцы в «лягушачью лапку». Пальцы ощутили прикосновение неожиданно теплой влаги, и новик негромко забормотал заветные слова.