Об этом доложил старшина трюмных, прибавив, что с течью пока справиться не удается.

Тут же вернулся посыльный.

– Господин первый помощник, доктор сам нуждается в помощи. Он там в лазарете себя перевязывает.

Судовому врачу последняя бомба устроила боевое ранение: упав, он сильным образом ушиб правую руку. Хозяин лазарета как раз успел подняться на ноги и начал с ругательствами стаскивать с себя сюртук, когда посыльный ворвался в помещение и сообщил, что капитан убит, тело его унесено в капитанскую каюту, но первый помощник приказал на всякий случай освидетельствовать покойного. Матрос получил ответ, что как только доктор примет меры по собственному лечению, он тут же окажет помощь капитану - конечно, если таковая понадобится.

Разумеется, опытный медик, тщательно ощупав пострадавшую конечность, обнаружил, что ни перелома, ни вывиха нет, и потому без спешки наложил тугую повязку и уж после того собрался идти в капитанскую каюту.

Меж тем события развивались стремительно. Первый помощник был трезвомыслящим моряком. Вот почему ранее сделанные выводы об артиллерийской несостоятельности русского корабля и о его скоростных качествах оказались отброшенными. Если бы не это порождение дьявола с тонюсеньким стволом, "Эридис" имела бы некоторые шансы дотянуть до Босфора или, в наихудшем случае, до берега. Верить в проблемы с машиной не имелось ни малейших оснований: очень уж быстро русский разведчик набрал скорость, уходя из-под обстрела. Явно проигрывая в ходкости и, главное, в дальнобойности и меткости орудий, пароходофрегат, по мнению помощника, был обречен. И первый помощник приказал уничтожить секретные документы, забрать судовой журнал, стравить пар, погасить топки и спустить шлюпки. В лазарет и в трюмы были посланы люди известить членов экипажа о предстоящем оставлении корабля. Подумав, первый помощник приказал привести паровые машины в негодность, что старший механик и сделал, покорежив ударами кувалды медные золотники. Теперь у пароходофрегата не осталось ни единого шанса: запустить помпы было решительно невозможно.

– Владимир Николаич, брать корабль надо, - негромко, но вполне отчетливо прозвучал голос казачьего хорунжего, - они ж лодки спустили, теперь спасаются.

Замечание ретивого сухопутного охотника за хабаром было обоснованным: переполненные шлюпки отвалили от борта "Эридис" и, тяжело переваливаясь на невысокой волне, неторопливо направились на юг к берегу. До него было не больше четырех миль. Французский корабль уже имел дифферент на нос - это заметил весь экипаж "Морского дракона", а не только приметливый казак.

– Владимир Николаевич, а почему вы не хотите захватить это судно?
– вдруг поинтересовался рыжий иностранец.

– Так ведь там явная течь, Тифор Ахмедович; захватить можно, да вскоре бросить придется. Лезть в трюм уже рискованно, а даже если и заделать течь, так машину все одно не запустим. У меня кочегары найдутся, но машинистов уж точно нет.

– И не надо. Течь я и сам ликвидирую, даже сколько-то вести корабль могу. На крайний случай можно на буксир взять. Риммер Карлович, как думаете?

Иноземный капитан кивнул.

Капитан бросил вопросительный взгляд на первого помощника.

– По мне, так стоит высадиться на корабле, Владимир Николаевич. Риск не так уж велик. В крайнем случае наши комендоры размолотят его в щепочки.

– Но ведь и шлюпка не в минуту дойдет.

– Можно ускорить дело. Гребцы и рулевой на вашей лодке вовсе не нужны, я ее поведу сам, причем быстрее, чем на веслах.

– Сигнальщик понадобится, - с самым деловым видом высказался второй помощник.
– А еще кто-то из офицеров.

– И хорунжий Неболтай с его пистолем, - подытожил командир.
– Делаем так...

И в голосе Семакова появились интонации командира, отдающего боевой приказ.

– ...подходить к французу не будем. Мало ли: найдется недобитый артиллерист, да угостит ядром в упор. Посему: Кроев, спустить шлюпку. В нее: вы, Тифор Ахмедович, еще Иван Андреевич, сигнальщик Мягонький с флагами и вы, Тихон Андропович. И смотрите мне там! Никакого риска чтоб не допускать! По уяснении обстановки на французе - дать сообщение. Поспешайте!

Надобно заметить, что мичман Шёберг был крещен Йоханом, а отца его звали Андерс, но сослуживцы, по обыкновению, русифицировали шведские имя и отчество.

Боцман знал свое дело: через пять минут шлюпка отвалила от железного борта. Все напряженно следили за ней.

У судового врача 'Морского дракона' были свои хлопоты. Пациент не только очнулся: он настолько хорошо себя почувствовал, что тут же начал спрашивать:

– Госпожа лекарь, а чего это меня сюда?

Неожиданно последовал встречный вопрос:

– Как вас зовут?

– Пахомом крестили.

– Так вот, Пахом, в вас попал осколок - вот он, я его достала. Прямо в сердце...

Глаза пациента сильно расширились.

– ...но это еще не причина умирать. Вам повезло: ни одна кость не была задета.

Магистр жизни имела в виду, что конструкт на поврежденную кость потребовал бы для создания и поддержания намного больше энергии. Свое мнение о характере ранения пациент предпочел держать за зубами.