— Машину инспектирует, — ответил Севка. — Вот идем ловить…

Боцман первым скатился по железному трапу. Внизу механик и тот масленщик, с которым Севка поругался вчера на палубе, уже пытались ловить щенка. Но это, видимо, оказалось не таким легким делом. От свиста и грохота машины собака обезумела до такой степени, что начала шарахаться в самые неподходящие места: поскользнулась в масляной луже, кинулась к шатуну, отскочила в сторону, перевернув на себя ведро с питьевой водой, которое стояло на краю тавотного ящика… Севка понял — жизнь щенка висит на волоске.

— Прекратите свалку! — в отчаянии заорал Игнатий Антонович. — Нельзя же так, надо по-умному. Шустрый и ты, — он снова только кивнул на Севку, — заходите с тыла. Вон швабра! Да тише, не спугните…

Севка пробирался на четвереньках под хитрым сплетением пароотводных труб. Он цокал языком, льстиво улыбался и приглашающе похлопывал ладонью по грязному настилу. Второй масленщик подползал к собаке на животе с противоположной стороны в то время, как Федя отгораживал шваброй привод генератора. Щенок вздрагивал и затравленно моргал черными слезящимися глазами.

Федя как-то неловко крутнул шваброй, и в тот же миг пес отпрянул, вспрыгнул на помост, очутившись под крыльчаткой нижнего вентилятора. Вертящиеся стальные лопасти слились в прозрачный диск. Не замечая препятствия, глупый щенок приготовился нырнуть в вытяжной люк.

Севка и его напарник одновременно рванулись к собаке. Второй масленщик, оказался ближе к цели. Он первым успел поймать беглеца за мокрый загривок, а Севка, теряя равновесие, ухватился за какую-то случайно подвернувшуюся трубу.

Все тело пронизала острая боль. Ладонь прикипела к раскаленному металлу. Севка резко отдернул руку, оставив на трубе лоскут почерневшей кожи.

…Судовая аптечка хранилась в радиорубке, и перевязку пришлось делать Кате. Девушка смочила марлевую салфетку в густом растворе марганца и приложила ее к ладони. При этом нос ее так болезненно морщился, словно перевязку делали ей самой. Марля приятно холодила рапу, и саднящая боль не казалась такой сильной. Рядом, на Катиной койке, дрожал завернутый в полотенце щенок.

Как только перед Севкой открылась овальная дверь рубки, он увидел его — темрюкского парня. В форменке и лихо сдвинутой на лоб бескозырке, он вызывающе улыбался с фотографии на столе. Несмотря на безотчетную неприязнь, Севка отметил про себя, что у него сильное мужественное лицо и добрый прищур глаз.

Кроме фотографии, он увидел на столе раскрытую книгу, осколок зеркала и начатый флакон «Шипра». «Одеколон-то мужской, — подумал Севка. — Надо полагать, морячок не больно разбирается в тонкостях парфюмерии». Ему как-то не пришло на ум, что сам он узнал об этом всего две недели тому назад.

Рация была вмонтирована в глубокую нишу. Оттуда на Севку настороженно и оценивающе смотрел зеленый глаз индикатора. Рядом на крючке висели наушники.

В рубку вошел боцман. Он посмотрел на почерневшую от марганцовки марлю, крутнул острым плечом и уверенно сказал:

— Заживет. Благо не правая. Без правой руки вахту стоять несподручно. Ну, а как этот… крестник твой? — добавил он, разворачивая полотенце.

— Живет, — через силу усмехнулся Севка.

— Спаниэль! Чистейших кровей собака, — говорил старик, поглаживая пса по мягкой крапчатой шерстке. — У меня, брат, глаз на это дело наметанный. По весне в плавни пойдем с ним утей бить.

Размечтавшись, угрюмый боцман заметно размяк, подобрел. У него даже возникло желание поболтать на отвлеченные темы.

— Ну, а что нового там, — он кивнул на аппаратуру, — в эфире?

— Все то же, — ответила Катя. — Ничего особенного. Так весь день и слушаю, как промысловики с моро-зилыциками лаются. Да вот у Суджукской косы ночью грек сухогрузный на мель сел.

— Эко, куда занесло его. Перепились они черти, что ли? Добро хоть погода стоит, не то был бы один, деленный на два.

— Теперь опасность ему не угрожает, — добавила девушка. — Там ведь до порта рукой подать.

Боцман забрал щепка и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Вечерком приходите на перевязку, — серьезно сказала Катя, бантиком завязывая бинт на Севкином запястье.

Он смотрел на ее быстрые топкие пальцы, на упавшую прядь волос, которая скрывала глаза радистки, и чувствовал, что ему совсем не хочется отсюда уходить.

Взгляд его скользнул под стол. Севка увидел небольшой эмалированный тазик, наполненный водой. В тазике плавала этикетки, отмокшие от спичечных коробок.