– Но сделав подобный шаг, не утратим ли мы контроль над немцами?
– выразил опасение Трумэн.

– Не думаю, господин президент. Немцы прекрасно понимают, что только с нашей помощью, они смогут отстоять свои города и земли от красной угрозы. Получив в руки оружие, они с утроенной силой начнут драться с русскими, видя именно в них, а не в нас, своего главного врага. Если сейчас отдать этот приказ, то уже к концу месяца, мы сможем противопоставить русским сто тысяч опытных бойцов. Которые будут биться с ними не на жизнь, а на смерть.

– Идея интересна, спору нет. Но в ней есть определенные натяжки и свои шероховатости. Её надо хорошенько обдумать и обговорить с Черчиллем - вынес свой вердикт Трумэн.

– Как вам будет угодно, господин президент - смиренно произнес генерал, в душе, считая высказанную идею гениальной.

– Что-нибудь ещё?

– Я считаю, необходимо потребовать от англичан активизацию их войск в районе Триеста. Там им противостоят отряды армии Тито, которые обладают крайне низкими военными навыками. Они хорошие партизаны и совершенно скверные солдаты. Кроме того, можно обратиться за помощь к идеологическим противникам Тито - сербским четникам и хорватским усташам. Если удастся натравить их на коммунистов, то в Югославии начнется такая кровавая каша, что Сталин волей, неволей будет вынужден вмешаться и направить на юг войска. Это конечно не сможет серьезно изменить ситуацию в целом, но доставит русским большие хлопоты и в той или иной мере осложнит их наступление против англичан.

– Слава Богу, что вы не предлагаете мне, обратиться за помощью к итальянской армии. Те ещё помощники, - брезгливо поморщился Трумэн.
– Говорю честно, мне это не нравиться, но я переговорю с Черчиллем, по этому поводу.

Президент требовательно посмотрел на собеседника в ожидании предоставления новых идей и предложений, но тот молчал.

– Как? И это все?
– разочарованно спросил Трумэн.

– Увы, да, господин президент. За исключением идеи Паттона, усиливать немецкие части нашими подразделениями - сдержанно уточнил генерал. Президент обиженно пожевал губы, выражая свое недовольство скудностью высказанных предложений, а затем задал вопрос, что больше всего тревожил его в эти дни.

– Ну, а если, произойдет открытое столкновение с русскими. Я говорю чисто в гипотетическом смысле - принялся смущенно оправдываться Трумэн, боясь даже мысленно, переступить столь опасную для всех черту.

– Если это произойдет, то с самых первых дней, мы будем вынуждены отступать, господин президент - огорошил Трумэна генерал.

– То есть, как отступать!?
– взвился президент, - ведь вы сами, только что говорили мне, что наша армия лучшая в мире?

– Я и сейчас готов подтвердить это, но очень многое зависит от месторасположения войск к началу конфликта. А положение наших войск в Европе, следует признать крайне неудачным. Из-за отступления англичан на севере Германии, вместо единого и сплоченного фронта, мы имеем открытый левый фланг. При таком положение наших армий, Сталин наверняка попытается окружить нашу вестфаленнскую группировку. На его месте, я бы именно так и поступил, нанеся двойной сходящийся удар из Саксонии и Тюрингии.

– Неужели наши войска не смогут противостоять наступлению Сталина, так как они противостояли наступлению Гитлера в Арденнах? Я понимаю, что русские сильней немцев, но и наши парни чего-то стоят!

– Наши парни не хуже, а лучше русских, но общая ситуация сейчас не в нашу пользу. Смею вас заверить, что в случаи ударов с флангов, мы потеряем гораздо больше, чем в результате фронтальных боев. К тому же, в отличие от Арденн, у нас сильно увеличился путь получения подкрепления. Германские порты в руках русских и значит основная нагрузка по подвозу резервов, останется на плечах французов и голландцев. И я совсем не уверен, можно ли их будет по-прежнему считать нашими союзниками, так как влияние Сталина во французском и итальянском Сопротивлении очень велико - продолжал терпеливо гнуть свое генерал и Трумэн сдался.

– И как далеко нам придется отступать?

– Лучший вариант - это отход наших и английских войск на рубеж Рейна, с сохранением за собой контроль над Баварией, Баденом и Вюртембергом. Существенно сократив периметр фронта, мы сможем остановить наступление русских и навязать им позиционную войну. Все в нашем мире имеет свой предел и резервы Сталина в том числе. Сейчас он выигрывает за счет своей численного превосходства над англичанами, но столкнувшись с объединенными силами, будет вынужден играть по нашим правилам.

– Да, незавидную картину рисуете вы мне, господин генерал.

– Увы, господин президент, но лучше горькая, правда, чем сладкая ложь.

После этих слов, Трумэн ещё больше возненавидел начальника объединенных штабов. В глубине души, он понимал, что его собеседник абсолютно прав, но это только раздражало президента. Ибо слова генерала, разрушали столь любимый постулат Трумэна об исключительности американской армии.

Чем человек ущербнее душой, тем ему труднее расставаться со своими воззрениями и Гарри Трумэн не был исключением.

– Благодарю, вас, генерал, за ваше столь содержательное разъяснение, - сказал он, бросив на начальника штабов колючий взгляд из-под очков. И откинувшись в кресле, добавил тоном хозяина, обращающегося к своему слуге.
– Не смею вас больше задерживать.

Два дня, которые даровал президент Гровсу для устранения последствий пожара, показались Трумэну настоящим адом. Нагрузка на его нервы были огромны, но он её мужественно выдержал. Ведь не зря он был потомком упертых фермеров, привыкших добиваться своего, при помощи крепких локтей и кулаков.