ванную комнату. — Я просто немного промою ранку. Перевязка не потребуется.

— Болит до чёртиков.

— Верю. Как это произошло? — спрашивает она, смачивая несколько ватных

шариков перекисью и промокая порез.

Я сквозь зубы втягиваю воздух.

— Прости, — бормочет она.

— Какая разница, как это случилось?

— Ух, Грейс, с тобой всю неделю невозможно жить, ты превратилась в стерву. Что

за муха тебя укусила?

Я опускаю голову, подпирая её руками, и глубоко вздыхаю.

— Прости, Хан. Я не хотела срываться на тебе из-за плохого настроения. Просто

врежь мне и скажи, чтоб прекратила быть сучкой.

— Лучше поговорю с тобой о том, что тебя беспокоит. Ты сама на себя не похожа.

— Ну, не могу же я всегда быть белой и пушистой, — грубо отвечаю я, тут же в

ужасе закрывая рот ладонью. — Боже, прости!

— Вот видишь? Стерва.

— Я как бы скучаю по Джейкобу.

— Он прямо на вершине той горы, — напоминает она, показывая на гору Белый

хвост.

— Сама знаю.

42

— Так поезжай к нему.

— Нет, это просто мимолётная интрижка.

— Ясно, — качает она головой и прячет перекись обратно под раковину. — По-

моему, тебе стоит начать с ним встречаться. Впрочем, я не лучший советчик в плане

мужчин, так что решай сама. Точно знаю одно: делай то, что сделает тебя счастливой,

девочка, потому что на тебя больно смотреть, а ты этого не заслуживаешь.

Я обвиваю руками рыжую симпатягу и прижимаю к себе.

— Спасибо, ты лучшая соседка по комнате всех времён и народов.

— Не за что. Я бы посоветовала тебе вздремнуть, но этот синяк выглядит так, что

заставляет задуматься о сотрясении мозга. — Она прищуривается и вглядывается в мои

глаза. — Посмотри на свет.

Я подчиняюсь и терпеливо сижу, пока она осматривает меня.

— Всё же жить по соседству с врачом не так уж и плохо.

— Я пришлю тебе счёт, — усмехаясь, бурчит Ханна. — Не-а, никакого сотрясения.

Тебе стоит вздремнуть.

— Хорошая мысль. Ты обратно на работу?

— Да, вечером ко мне придёт ещё одна роженица и несколько женщин.

— Тьфу! Не знаю, как ты можешь работать среди всех этих телесных жидкостей, —

содрогаясь, говорю я и выхожу следом за ней из ванной. — До скорого.

— Пока!

— Мяу. — Дымок — старый кот Ханы, мяукая, просится на руки и трётся о мои

ноги.

— Ах ты, мелкий террорист, из-за тебя я однажды споткнусь и упаду.

Поднимаю кота на руки, трусь носом о его голову и забираю его с собой в спальню.

Быстро натягиваю огромную майку и забираюсь в постель. Дымок присоединяется ко мне

и довольно урчит, пока я погружаюсь в сон.

Дзинь-дзинь!

Я просыпаюсь и очумело оглядываю комнату. Есть два вида короткого сна: первый

— когда просыпаешься отдохнувшая и посвежевшая, и второй — когда просыпаешься, а во

рту сухо, щека в слюне, и не совсем понятно, сколько времени ты проспала.

Этот сон был из последних.

В дверь продолжают настойчиво звонить, так что я отбрасываю одеяло и топаю из

спальни, даже не озаботившись тем, чтобы надеть какие-нибудь лосины.

На самом деле я не собираюсь открывать дверь. Скорей всего, это какой-нибудь

коммивояжёр. Нам явно пора купить на дверь знак «Торговым агентам не беспокоить». Я

как раз пересекаю гостиную, чтобы посмотреть в глазок, и тут Дымок бросается мне под

ноги, я спотыкаюсь и снова шлёпаюсь на задницу.

Ударяю о пол кулаками и ору:

— Да какого чёрта?!

Задница болит, голова болит, сердце болит, будь оно всё проклято!

Уткнувшись головой в руки, борюсь с подступающими слезами. Я так расстроена.

Ну почему у меня не получается быть грациозной? Почему я такая конченая недотёпа?

Дверь отворяется, голыми ногами я ощущаю поток холодного воздуха, после чего

она закрывается, и сильные руки неожиданно поднимают меня с пола.

— Что случилось, любовь моя? У тебя всё хорошо?

Я смотрю снизу вверх в обеспокоенные ярко-зелёные глаза и с унижением чувствую,

как по моей щеке скатывается слезинка.