К ней подходили люди. Как только она вошла, терпеливой чередой все шестьдесят три человека пошли вверх по склону, выкрикивая: «Пико, привет!» - и их голоса смешивались в шумное бессмысленное тесто. «Привет, здравствуй, здравствуй!»

Они были одеты в яркие развевающиеся одежды, и у каждого широкополые шляпы, похожие на гигантские цветы. Люди создавали резкий контраст с серо-белыми корпусами слуг-роботов. Эти шляпы, поняла Пико, новая мода. Одно из мелких изменений прошлых десятилетий… и вот она уже заставила себя глядеть в лица, выжимая улыбку, отступая на шаг, в животе заболело, но бедро прошло. Прилив адреналина подавил глубокую боль в костях. Заставив себя помахать рукой, она сказала публике «привет», почти что прошептала. Потом, проглотив слюну, произнесла:

–  Приветствую вас!

Ее ли это был голос? Она сама его едва узнала.

От толпы отделилась женщина, почти побежала к Пико. Огромная цветастая шляпа стала слетать, и женщина подхватила ее на бегу за похожий на лепесток край, а другой рукой тронула Пико за плечо. Ладонь была теплой и влажной, в воздухе запахло слишком сладкими духами. Пико еле смогла сдержать кашель. А женщина - как там ее зовут?
– спрашивала:

–  Не надо ли тебе сесть? Мы слышали… про тот несчастный случай, бедная девочка! Всю дорогу без происшествий, и на последней планете! Вот невезение!

Бедро. Эта женщина говорит про ее бедро. Пико кивнула и созналась:

–  Сесть было бы неплохо.

Десяток голосов выкрикнул одни и те же команды. Роботы пустились наперегонки за стулом, стоящим возле маленького стола. Драматичность момента вызвала у людей смех - нервный, застенчивый смех. Когда первый робот добежал до стула и понесся с ним обратно, раздались аплодисменты. Женский голос выкрикнул:

–  - Мой победил! Мой победил!
– Кричавшая Подбросила шляпу вверх и сама попыталась прыгнуть за нбй Повыше, продолжая хлопать.

Кто-то из мужчин выругался и захихикал.

Другой протолкался вперед и появился из плотной толпы прямо перед Пико. Он улыбался как-то странно. Пьян или под наркотиками… что там сейчас разрешено? Он спросил нечетким серьезным голосом:

–  Как это случилось? Это, с бедром… Как тебя угораздило?

Он должен бы знать. Она регулярно посылала домой отчеты. Он их не видел? Но тут же она заметила внимательные возбужденные лица - всех, без исключения, и кто-то, будто прочитав ее мысли, объяснил:

–  Мы хотим знать из первых рук! Рассказывай, рассказывай!. Как будто им нужно хоть слово услышать, внезапно холодно подумала она.

Ее слушатели замолчали. Подошел робот с обещанным стулом, и она села, вытянув больную ногу перед собой, стараясь собраться с мыслями. Это было трогательно, как они молчали - почтительно и будто по-детски, и она стала рассказывать, как пыталась взойти на Прайм на Мириам с двумя другими участниками экспедиции. Прайм был самым высоким вулканом на планете Мириам супервенерианского типа. Работа была трудная из-за сложной местности и громоздких скафандров, тяжелых холодильных установок за спиной, атмосферы плотной, как вода, жгучей и кислотной. Двуокись углерода с водой создавали двойной парниковый эффект… Пико вздрогнула - частью ради театрального эффекта, частью от воспоминаний. И снова повторила «трудная работа», задумчиво качая толовой.

На самых крутых склонах и обрывах они использовали гипершнур. Обычно гипершнуры порвать невозможно, но Мириам - не обычная планета. Пико описала базальтовый обрыв и страшный момент трагедии, и ее саму удивила ясность этой сцены. Снова она ощутила жар, проникающий в скафандр, увидела плотный, темный воздух, руки и ноги задрожали от усталости. Она рассказала этим шестидесяти трем, как оно ощущается, когда висишь на Невидимой нити, а двое друзей с лебедкой где-то сверху в кислотном тумане, их не видно. Она рассказала, как внезапно заело лебедку, и главное злосчастье - лебедку заело на самом слабом месте шнура. Это было уже к концу экспедиции, и оборудование износилось после посещения десятков чужих планет, для многих из которых впервые были составлены карты, и каждая подвергла людей и машины серьезному испытанию. Как и должно было быть.

–  Все имеет свой предел, - сказала она им, ив голосе была зловещая интонация, которую Пико не собиралась в него вкладывать.

И даже гипершнур имеет свой предел. Пико висела на стене, разговаривая со спутниками по рации, и наконец удалось наладить заевшую лебедку, и кто-то произнес: «Ага, вот оно!» - и тут шнур распался. Человек не знал, что шнур распался, и не мог знать. Пико падала, набирая скорость, а бедняга твердил ей сверху:

–  Хорошо тянет, не волнуйся, скоро поднимешься…

Люди вполголоса переговаривались:

–  Ну и ну!

–  Боже ты мой!

–  Во, блиц!

Они явно были увлечены рассказом, может быть, даже чересчур увлечены. Пико чуть не рассмеялась, подумав, что ее рассказ - для них развлечение, подумав: «Что они могут об этом знать?» Но тут же поняла, что на самом деле они искренни. Их захватило воображение, показавшее долгое падение Пико, вращение с попытками ухватиться руками, схватиться хоть за что-то, чуть замедлить этот полет…

…и удар об узкую каменную полку, когда одна нога с раздробленной костью сложилась как подзорная труба. Пико помнила отсутствие боли в момент Тяжелого удара и благословенный миг, свободный от любых ощущений. Она осталась жива, и осознание наполняло ее ликованием. Потом боль нашла голову - огромная, тошнотворная волна боли, и далекие крики друзей: