— Они говорят, мы должны отправиться за реку, — сказала она ему обычным своим мягким голосом. — Туда, где армия народа будет о нас заботиться. Я не знаю.

— Никто не знает, Камма.

— Я не могу взять Рекама за реку, — прошептала она. Лицо у нее сжалось — губы оттянулись кверху, брови сошлись книзу. Она плакала без слез, беззвучно. — Вода холодная.

— У них есть лодки, Камма. Они позаботятся о тебе и Рекаме. Не тревожься. Все будет хорошо. — Он знал, что его слова не имеют смысла.

— Я не могу уйти, — прошептала она.

— Так останься здесь, — сказал Метой.

— Они сказали, что сюда придет другая армия.

— Возможно. Но вероятнее придут наши. Она посмотрела на Метоя.

— Ты вольнорезанный, — сказала она. — С этими, с другими. — Она перевела взгляд на Эсдана. — Чойо убили. Вся кухня разломалась на горящие куски. — Она спрятала лицо в ладонях.

Эсдан выпрямился, потянулся, к ней, погладил по плечу. По руке. Он прикоснулся к хрупкой головке ребенка, к таким сухим волосикам.

Подошла Гейна, встала над ними.

— Все полевые уходят за реку, — сказала она. — Быть в безопасности.

— Вам будет безопаснее здесь, где есть еда и кров. — Метой говорил короткими залпами, не открывая глаз. — Чем идти навстречу наступлению.

— Мама, я не могу взять его, — шептала Камма. — Ему нужно тепло. Не могу, я не могу взять его.

Гейна нагнулась, посмотрела на личико малыша, легонько прикоснулась к нему одним пальцем. Ее морщинистое лицо сжалось в кулачок. Она распрямилась, но не так, как раньше. Осталась сгорбленной.

— Хорошо, — сказала она. — Мы останемся. Она села на траву рядом с Каммой. Вокруг них продолжали двигаться люди. Женщина, которую Эсдан видел на террасе, остановилась рядом с Гейной и сказала:

— Идем, бабушка. Пора. Лодки ждут.

— Остаемся, — сказала Гейна.

— Почему? Не можете бросить старый дом, где рабствовали? — сказала женщина. Язвяще. Подбодряюще. — Так он же весь сгорел, бабушка! Приведи девушку и ее маленького. — Она бросила беглый взгляд на Эсдана и Метоя.

Они не имели к ней отношения.

— Идем, — повторила она. — Вставайте.

— Остаемся, — сказала Гейна.

— Свихнутые домашние, — сказала женщина, отвернулась, снова повернулась к ним, пожала плечами и пошла дальше.

Еще некоторые останавливались. Но только на один вопрос, на секунду. И устремлялись вниз по террасам, по залитым солнцем дорожкам вдоль тихих прудов, вниз к лодочным сараям за могучим деревом. Вскоре они все ушли.

Солнце сильно припекало. Наверное, близился полдень. Метой стал еще белее, но приподнялся, сел и сказал, что в глазах у него больше почти не двоится.

— Нам надо уйти в тень, Гейна, — сказал Эсдан. — Метой, ты можешь встать?

Он шатался, спотыкался, но смог идти без помощи, и они перебрались в тень садовой ограды. Гейна ушла за водой. Камма несла Рекама на руках, прижимала к груди, загораживала от солнца. Она уже долго ничего не говорила. Но когда они сели там, она сказала полувопросительно, безучастно глядя по сторонам:

— Мы тут совсем одни.

— Наверное, и другие остались. В поселках, — сказал Метой. — Потом придут.

Вернулась Гейна. Ей не в чем было принести воды, но она намочила свой платок и накинула его на голову Метоя. Мокрый и холодный. Метой вздрогнул.

— Ты сможешь идти как следует, тогда мы пойдем в домашний поселок, резаный, — сказала она. — Есть, где жить. Там.

— Я рос в домашнем поселке, бабушка, — сказал он. И вскоре он сказал, что может идти, и они захромали, побрели по дороге, смутно знакомой Эсдану. По дороге к клетке-укоротке. Дорога казалась очень длинной. Они подошли к высокой стене поселка, к распахнутым воротам.

Эсдан повернулся, чтобы посмотреть на развалины большого дома. Гейна остановилась рядом с ним.

— Рекам умер, — еле слышно сказала она. У него перехватило дыхание.

— Когда?

Она покачала головой.

— Не знаю. Она хочет держать его. Она кончит держать, и тогда отпустит его. — Гейна поглядела в открытые ворота на ряды хижин и длинных домов, на высохшие огородики и пыльную землю.

— Там много младенчиков, — сказала она. — В этой земле. Два моих. Ее сестры.

Она вошла в ворота, и Камма с ней. Эсдан еще постоял, потом тоже вошел сделать то, что должен был сделать: выкопать могилу для ребенка, а потом вместе с другими ждать Освобождения.