— И не только мы, — добавила Расп.

Воющий хор теперь окружал «Редут», причем звук исходил отовсюду, С этой стороны пирамиды можно было разглядеть тонкую стелу цвета яркого лунного света на поверхности нефтяного пятна, восстающую из грандиозных строительных лесов. Леса были сделаны из частей тел, рук и ног, стянутых вместе шнурами. Конечности, правда, были гигантских размеров, десятки метров длиной, и стела возносилась на высоту около километра, вдвое выше, чем пирамида «Редута».

Пространство вокруг конструкции кишело бледными существами, похожими на личинки насекомых, и Олми решил, что именно они издают пение и вой.

— Да, — согласилась Карн. — Не только мы. Она использует ответвляющиеся линии всех материальных предметов, всех частиц «Пушинки» и Пути.

— Что она может сделать? — поинтересовался Олми.

— Мы не знаем, — ответила Карн.

— А что можем сделать мы?

— Мы-то… Мы можем закрыть брешь, если поторопимся, — криво усмехнулась Расп. — Вряд ли это очень сложно.

— Вообще-то она уменьшается, — сказала Карн. — Мы можем создать отсюда кольцевые врата, чтобы отрезать Путь. Путь стянется обратно к источнику, к аппаратуре обеспечения в шестом отсеке, очень быстро — по миллиону километров за день. Мы, вероятно, даже сможем выскользнуть вместе с потоком, но…

— Если мы устроим кольцо, поток поведет себя непредсказуемо, — закончила Расп.

— Чрезвычайно непредсказуемо, — согласилась Карн. — Так что домой, вероятно, мы не попадем. Рай Орнис нас подготовил. Все рассказал.

— Кроме того, если бы мы и попали на «Пушинку», кому мы там нужны такие, какими мы стали? — сказала Расп. — Нас уже изрядно поломало.

Близняшки задержались на парапете. Олми смотрел, как они, взявшись за руки, стали что-то мягко напевать друг другу, не разжимая губ. Ключи, свисавшие с их плеч, раскачивались и сталкивались между собой.

— Енох говорила о планах Управления по обеспечению Пути, — заметил Олми. — Она утверждает, что ее послали сюда с тайным заданием.

— Не исключено, хотя мы ничего не знаем, — простодушно сказала Карн. — Но это ни о чем не говорит. Не думаю, что они бы доверились нам.

— Еще она сказала, что у альтинга есть какая-то более важная цель в нашей вселенной, — продолжил свою мысль Олми. — Что-то, что необходимо завершить, иначе наше существование окажется невозможным.

Карн молча подумала, ковыряясь в носу, потом покачала головой.

— Может, она пытается себя оправдать.

— Мы это делаем постоянно, — заявила Расп. — Для нас это вполне естественно.

Они подошли к лестнице, ведущей на вершину пирамиды и к камере-обскуре. Карн взлетела вверх через две ступеньки, полы ее длинной рубашки взметнулись над щиколотками. Расп проследовала за сестрой более степенно. Олми остановился у подножия лестницы. Расп обернулась и взглянула вниз.

— Ну, поднимайтесь! Олми покачал головой.

— Я уже нагляделся. Не вижу в том, что снаружи, ни капли здравого смысла. По-моему, это просто абсурдный набор случайностей.

— Вовсе нет! — воскликнула Расп и спустилась на пару ступеней, взглядом умоляя его идти с ними. — Надо посмотреть, что случилось с ключами открывателей. Что там за усовершенствование. Вдруг это очень важно!

Олми ссутулился, потряс головой, как бык, чтобы набраться смелости. Потом пошел вверх по ступеням.

Камера-обскура представляла собою сферическую многофокусную линзу, действующую по иному принципу, нежели лучечувствительные бинокли. Она была установлена на треножнике, упиравшемся распорками в плоскую платформу на вершине пирамиды; линза отражала и увеличивала Землю Ночи. Приближение к треножнику увеличивало изображение в логарифмическом масштабе с высокой скоростью; придвижения на несколько десятков сантиметров было достаточно для того, чтобы предмет рассмотрения увеличился до устрашающих размеров. Мониторы, располагающиеся на внешней окружности — небольшие сферы на стальных шестах, — с неторопливой грацией подкатывались и отдалялись от камеры, отслеживая изменения в Земле Ночи и передавая информацию Енох и другим, находящимся внутри пирамиды.

Олми ловко обогнул мониторы и, до предела сосредоточив внимание, медленно пошел по краю окружности. Карн и Расп занялись своими наблюдениями.

Олми остановился и отступил, чтобы захватить в фокус громадный глаз Наблюдателя. Изгиб лишенной волосков брови, провисшее верхнее веко придавали глазу мертвенное и печально-апатичное выражение, однако зрачок все же делал небольшие движения, и, если смотреть отсюда, не возникало сомнения в том, что он озирает пирамиду «Редута». Олми ощутил, что его увидели, узнали; встречал ли он открывателя до отправки на Ламаркию — может, случайно? Оставалось ли какое-то воспоминание об Олми в этой гигантской голове? Ему подумалось, что такая связь может оказаться очень опасной.

— Земля Ночи меняется каждый час. Иногда эти изменения малы, иногда затрагивают все, — произнесла Енох, нарочито медленно поднимаясь по ступеням за их спиной. Она остановилась вне круга камеры. — Она следит за каждой нашей частицей. Она терпелива.

— Боится нас? — предположил Олми.

— Никакого страха. С нами даже еще не начали игру.

— Все это снаружи — никакое не усовершенствование, а просто лишенное смысла безумие!

— Я и сама так думала, — ответила Енох. — Теперь я вижу узор. Чем дольше я нахожусь здесь, тем лучше отношусь к альтингу. Вы поняли то, что я говорила раньше? Он узнаёт нас, сер Олми. Он в нас видит свою работу, цикл, ожидающий завершения.