– Господи, что за рухлядь?

– Мой старый армейский пистолет, – не без обиды ответил Ватсон.

– Да что вы? – Майлс взвесил его на руке. Ватсон заметил, что костяшки правой в сравнении с левой неестественно вздуты. – Что я вам скажу, майор: к нему бы приделать колеса, нанять упряжку и выкатить на передовую. Получится отменная гаубица. – Рассмеявшись, насмешник положил оружие. – Шучу. Послушайте, скоро восемь. Не хотите ли совершить обход вместе со мной?

Ватсон постарался скрыть обиду за старого боевого товарища.

– Конечно, буду рад. Но скажите, доктор Майлс, что делает выпускник Гарварда в британском эвакогоспитале?

Американец опешил, но тут же овладел собой:

– Кто сказал, что я из Гарварда?

– Никто. Но ведь вы из Гарварда?

– Конечно, – с гордостью подтвердил тот. – Из Гарвардского добровольного медицинского полка. Однако…

– Кольцо. Три открытые книги с надписью «Veritas».

Майлс опустил взгляд на кольцо с печатью на мизинце.

– Конечно же! Как я не догадался…

– Один мой коллега изучал символику американских учебных заведений для монографии, обращая особое внимание на тайные общества.

– Мое тайное общество – эта война, – усмехнулся Майлс. – Родители уверены, что я учусь в Швейцарии. Добровольцев не вносили в списки, так что им не пришло официальное уведомление. И нам не присваивают званий, поэтому… – он указал на свой штатский наряд. – Но врачи, видите ли, нужны, а я чертовски хороший врач.

Ватсон улыбнулся его молодой самоуверенности. Этому человеку не исполнилось и тридцати. Длинное гладкое лицо, аккуратно подстриженные черные усы и обезоруживающе открытый взгляд. Напомаженные волосы были расчесаны на прямой пробор. От врача пахло лавровишневым лосьоном. Как видно, дома он был из щеголей.

– Не сомневаюсь. И мы, союзники, тем более признательны за добровольную помощь, что это не ваша война…

– Я считаю ее своей. Насаженные на штыки младенцы, изнасилованные монахини, казни гражданских лиц, торпедированные суда, отравляющие газы… – Он сбился. – Да, понимаю, есть преувеличения. Но я считаю, это просто война. Хорошая война.

Ватсон не был уверен, что к войне применимо определение «хорошая». Но дело фон Бока, когда Холмс еще до начала сражений разоблачил шпионскую сеть, действовавшую по всей Англии, убедило его, что некие круги в Германии питают вполне реальные экспансионистские планы покорения Европы и захвата Пролива. Справедливая война? Нет. Необходимая? Да.

– У меня есть и личные причины, – добавил Майлс.

Эти личные причины должны быть очень вескими, рассудил Ватсон. Добровольцы – врачи, сестры, водители санитарных машин – жертвовали американским гражданством. Неудивительно, что молодой человек скрыл от родителей правду.

Майлс криво улыбнулся и прижал кулак к груди.

– Разбитое сердце, если вам любопытно. Встретимся внизу через десять минут?

– Лучше через пятнадцать, – поправил Ватсон. – Мои старые суставы теперь не так легко гнутся.

– Значит, через пятнадцать. После обхода позавтракаем. – Он рванулся к двери и, уже открывая ее, спросил: – Джон Ватсон, не так ли?

– Так.

– Босуэлл Холмса-Джонсона?

– Да, так говорили. Хотя для меня это слишком лестно. Я всего лишь описывал жизнь друга и коллеги…

– А, эта ложная скромность англичан! Признайте и свои заслуги, человече. Скажите по совести, разве вы ограничивались репортажами? – Когда Ватсон не нашелся с ответом, американец улыбнулся еще шире. – Скажите, майор, мне всегда хотелось узнать. Что это за «Отвратительная история красной пиявки»? Помнится, я читал ее мальчиком и навоображал всякого разного.

«Мальчиком?» – задумался Ватсон. Да, Майлс был еще ребенком, когда он упомянул это дело в «Пенсне в золотой оправе».

– Это была опечатка.

– Опечатка?

– Да, правильно было – «о красной булавке» 1.

– О! – поразился Майлс.

– Я не стал исправлять. Образ гигантского кольчатого червя куда лучше воспламеняет воображение читателя, чем подло воткнутая в сердце булавка.

– Так-так. Да, это разочарование. – Американец двумя пальцами разгладил усы. – Вы знаете, я…

– Лучше не спрашивайте. Я редко об этом говорю, но, может быть, иные тайны лучше оставлять неразгаданными. Капелька мистики – это не так уж плохо. Omne ignotum pro magnifico.

Эта фраза обычно помогала отделаться от расспросов о «Редком деле об алюминиевом костыле», «Сумочке секретарши», «Погоне за Уилсоном, знаменитым тренером кенаров» и прочих неопубликованных отчетах, которыми он имел глупость поманить читателя.

Майлс кивнул.

– Верно. И о литературе, и о женщинах, как мне кажется. – Он подмигнул. – Итак, через пятнадцать минут, майор. И, если не возражаете, для обхода со мной оденьтесь, как у вас говорится, в цивильное.