Я очнулась на заднем сидении, потная как свинья. Застонав, начала искать телефон в бардачке; двадцать четыре пропущенных звонка. Я не потрудилась посмотреть, от кого они были. Вместо этого, забралась на водительское сидение, повернула ключ в замке зажигания и направилась обратно на заброшенное поле.

А потом я начла все по кругу.

Именно Клейтон дал мне впервые попробовать травку. Он сказал, что, возможно, когда-нибудь я бы ее все равно попробовала, и, как в случае с первым поцелуем, он хотел поучаствовать в этом. Он сказал курить нечасто, и хотел, чтобы я делала это в его присутствии, чтобы он мог остановить меня, пока все не стало хуже. Слишком.

Но потом у меня стали случаться плохие дни, такие, как день смерти мамы. Дни, когда боль была настолько невыносима, что мне хотелось забыться — забыть о ней и о моих шансах. Этот день не был единственным в году. Чем старше я становилась, тем больше боли я чувствовала. И тем больше мне хотелось забыться.

Смесь алкоголя и травки была идеальным средством, чтобы забыться. Это было моей нирваной.

Дорога была моей главной целью с тринадцати лет. Не только потому, что я хотела увидеть и оценить все незначимые особенности, которые предлагает жизнь, но и потому, что так было бы проще не беспокоиться за кого-либо — и наоборот — если я никогда не буду подолгу задерживаться на одном месте, то не смогу завязать значимые отношения.

Но чем дольше я оставалась, тем сложнее это было.

Как, например, когда Сэмми представил меня в качестве своей сестры учительнице в дошкольных классах. Или когда Гарри спросил у меня совета в отношениях, а у меня не нашлось для него ответа. На секунду я позволила себе задуматься об этом, и как бы это действительно было бы — находиться с кем-то в отношениях или влюбиться. Иметь кого-то, кто тебя любит, несмотря на будущее. Несмотря на рак. И несмотря на то, насколько большую часть себя я смогу им отдать. Я задумалась о том, каково это будет — иметь детей. Растить их. Возможно, усыновить, как Мэри и Дин. А потом я подумала, какому риску могу подвергнуть их жизни. И все потому, что была эгоисткой и хотела чего-то для себя: белый деревянный заборчик, красивый муж, возможно, с густыми темными волосами и идеально чистыми голубыми глазами. И дети. Много детей.

Видите?

Эгоистка.

В какой-то момент я захотела большего, чем просто пустота внутри меня. И однажды ночью, когда я проходила мимо дома с вечеринкой и увидела группку детей, выбегающих из дома во двор, я сделала это.

Я не помню его имени. Не помню, как он выглядел. Все, что я знаю, это то, что мы занялись сексом, было дико больно, и что он использовал презерватив.

Блейк

Я звонил Хлое по меньшей мере миллион раз, или около того. Она ни разу не ответила. Когда я приехал к ней домой, Мэри и Дин сказали, что ее нет, и что они тоже пытались дозвониться до нее, но ответ был один. Они сказали, чтобы я не волновался, что она исчезает на какое-то время, когда дела становятся по-настоящему плохими, но она всегда возвращается целая и невредимая. Я спросил, могу ли подождать ее здесь. Они оба улыбнулись мне с симпатией, но согласились. Я прождал на ее пороге три часа. Хлоя не появилась.

Потом мой телефон завибрировал, оповещая о входящем сообщении. Это был Уилл.

Твоя новая девушка выглядит горячо!

К сообщению прилагалось фото, на котором, прислонившись к стене, стояла Хлоя. Ее глаза были широко раскрыты, макияж размазался по всему лицу. У нее в руке была бутылка с каким-то напитком, но ее взгляд был потерян, как будто она могла уронить ее в любой момент.

Я знал, где проходила вечеринка, потому что о ней всю неделю говорили в школе. Запрыгнул в машину и весь путь несся на большой скорости.

Когда открыл дверь, уровень громкости музыки увеличился в десятикратном размере. Я начал сканировать комнату в поисках Хлои, еще до того, как полностью зашел в дом.

— Хантер! — ко мне подошла Софи, лучшая подруга Ханны. Она прилипла ко мне всем телом и обернула свои руки вокруг моей шеи. Я попытался оторвать ее от себя, когда заметил светлые волосы и худую девушку, которой они принадлежали.

Она выходила из зала, держась одной рукой за стену, чтобы не упасть. Ее голова была опущена вниз, когда, спотыкаясь, она зашла в гостиную. Она сделала еще один шаг, и подвернула лодыжку из-за своих дурацких высоких каблуков. Уилл был как раз рядом, чтобы поймать ее. А потом она подняла голову, ее глаза были наполовину открыты. Попыталась выпрямиться, держась за руку Уилла на своей талии. Она обернула своей рукой его шею и притянула его лицо к своему.

Я так резко вздохнул, что это удивило меня. Придурки вокруг него одобрительно подбадривали его, когда он протянул им свое пиво и прислонил ее к стене — все так же, не отрываясь от поцелуя. Мне хотелось двигаться. Я хотел, чтобы он отвалил от нее. Но мои ноги как будто примерзли к полу. Приросли к нему. Его рука переместилась с ее талии ниже, мимо края короткого платья, к обнажённому бедру. Затем он схватился за заднюю часть ее ноги, поднимая ее к своему члену как можно ближе, и именно туда, куда он и хотел. Послышались следующие одобрительные возгласы, но все было как в тумане из-за крови, стучавшей в моих ушах. Он медленно отпрял, что бы он ей ни сказал, это заслужило ободрительных хлопков по его долбанной спине. Опустил ее ногу, схватил за руку и повел сквозь холл.

Черт. Нет.

Я наконец-то высвободился от рук Софи и сделал шаг вперед. Движения все еще были медленными, так как я до сих пор ощущал тяжесть в теле. И к тому моменту, когда я оказался в холле, каждый мускул моего тела болел от напряжения. А вот разум — он был абсолютно ясным. Я открывал каждую незапертую дверь, игнорируя возгласы «пошел к черту» от тех, кого на чем-то прервал. Я бы не ушел, пока не убедился, что ни в одной из комнат нет Хлои. Когда я оказался у последней двери, ярость поглотила меня. Дверь была заперта, но я просто выбил ее. Рот Уилла был на ее груди, а руки — на ее трусиках.