Джозефс допил чай и лег на кровать. Было 7.25 утра, Бренда уйдет через пять минут. Она была занята в первой половине дня в клинике «Джон Редклиф», в нижней части Вудсток-роуд, куда два года назад ей снова пришлось выйти на работу. Два года назад! Это было как раз после…

Она нагнулась над постелью, слегка коснулась губами его лба, взяла чашку и вышла из комнаты. Но, почти сразу же, вернулась обратно.

– О, Гарри. Чуть не забыла. Я не вернусь сегодня на обед. Ты сможешь приготовить себе что-нибудь? Я действительно должна пройтись по магазинам и сделать покупки в городе. Не то, чтобы я сильно задержусь – до трех вернусь, не позднее, я думаю. Я постараюсь купить что-нибудь вкусненькое к чаю.

Джозефс кивнул и ничего не ответил, но она задержалась у двери.

– Может, что-то надо привезти тебе – из города, я имею в виду?

– Нет.

В течение нескольких минут он лежал совершенно неподвижно, слушая ее движения внизу.

– Э… э!

– Пока.

Входная дверь хлопнула за ее спиной.

– До свидания, Бренда.

Он откинул одеяло, встал и выглянул сквозь занавешенное окно. Аккуратно выехавшая «Аллегро» постояла некоторое время на тихой, мокрой улице, а затем, внезапно, окутавшись слоем сизого дыма, исчезла. До клиники «Редклиф» было 2,8 мили: Джозефс знал это точно. В течение трех лет он сам проделывал идентичный путь до блока офисов чуть ниже «Редклифа», где работал в качестве гражданского служащего после своей двадцатилетней службы в войсках. Но два года назад сотрудники были уволены, следуя последним сокращениям государственных расходов, и каждые трое из семи были признаны избыточными, включая его самого. Именно это его по-прежнему раздражало! Он не был самым старым, и он не был наименее опытным. Но он был наименее опытным из пожилых мужчин и самым старым из менее опытных. Чуть-чуть сердечности в рукопожатии, небольшой прощальный вечер, и слабая надежда найти другую работу. Нет, на самом деле вот что: почти никакой надежды найти другую работу. Ему было тогда сорок восемь. Достаточно молодой, возможно, по некоторым меркам. Но печальная истина медленно подтачивала его душу: его больше никто не хотел. После более чем года удручающего безделья, он, по сути, недолго поработал в аптеке в Саммертауне, но филиал недавно закрыли, и он почти обрадовался неизбежному прекращению своего контракта. Он, – человек, дослужившийся до звания капитана Королевской морской пехоты, человек, который прошел действительную военную службу и боролся с террористами в малайских джунглях, – стоял вежливо за прилавком в рецептурном отделе, выдавая сдачу какому-то тощему, бледному молокососу, который не продержался бы и пяти секунд на любой из тренировок коммандос по самообороне! И, как настаивал менеджер, приговаривал: «Благодарю вас, сэр», – в придачу!

Он отбросил эти мысли, и раздвинул шторы.

Вдоль кромки тротуара выстроилась очередь на автобусной остановке; зонтики, открытые из-за моросящего дождя, были похожи на разноцветье полей и газонов. В его голове проплыли строчки четверостишия поэта Теннисона о моросящем дожде, выученного в школе, которые отражали его нынешнее настроение, и, казалось, соответствовали мрачной перспективе, маячившей перед ним.

В 10.30 утра он уже ехал на автобусе в сторону Саммертауна, там он вошел в лицензированный букмекерский офис и начал изучать программу забегов в «Лингфилд-Парке». Он заметил, что по странному совпадению Органист должен бежать в два тридцать, а Бедный Старый Гарри в четыре часа. Как правило, Джозефс не верил в совпадение имен, но когда он вспомнил свои многочисленные неудачи, то подумал, что было бы намного выгоднее, если бы такое влияние существовало. Джозефс поглядел на подборку ежедневных газет, прикрепленных к стенам офиса: Органист был упомянут в паре из них; у Бедного Старого Гарри, казалось, не было никакой надежды. Джозефс позволил себе печально усмехнуться: вероятно, ни одному из них не суждено будет финишировать первым, но… почему бы и нет? Лови шанс, Гарри, мальчик! Он заполнил квадратную белую букмекерскую карточку и толкнул ее через прилавок вместе с деньгами:

«Лингфилд-Парк: забег в 4.00 вечера

2 фунта на победу: Бедный Старый Гарри»

Год назад или около того, купив две банки печеных бобов в супермаркете, он получил сдачу как с одного фунта, вместо сдачи с купюры в пять фунтов, которой расплатился, – это он помнил точно. Его протесты по этому поводу привели к необходимости полной ревизии и получасу нервного ожидания, пока его требование не подтвердилось в финале; и с тех пор он стал более осторожным, и всегда запоминал последние три цифры на любых пятифунтовых банкнотах, которыми что-либо оплачивал. То же самое он сделал и теперь, и повторял их про себя, пока ждал свою сдачу: 546… 546… 546…

Дождь практически прекратился, когда в 11.20 утра он шел не спеша вниз по Вудсток-роуд. Двадцать пять минут спустя он остановился вблизи одной из частных парковок у клиники «Редклиф», где почти сразу заметил свою машину. Прокладывая себе дорогу мимо припаркованных автомобилей, он вскоре встал рядом с ней и заглянул в окно с водительской стороны. Прибор для измерения пробега в милях показывал 25622. Все правильно: было 25619 перед ее отъездом. И если она теперь будет вести нормальную жизнь, как любой здравомыслящий человек, она поедет отсюда в магазины Оксфорда, а затем, когда вернется домой, на приборе будет пробег 25625-25626, не больше. Найдя подходящую точку обзора за старым вязом, он посмотрел на часы. И стал ждать.

В две минуты первого открылись пластиковые двери, ведущие в регистратуру клиники, и появившаяся Бренда Джозефс быстро направилась к машине. Он мог видеть ее очень четко. Она отомкнула дверь и села; в течение нескольких секунд, наклонившись вперед, она рассматривала себя в водительском зеркале, потом вынула небольшой флакон духов из сумочки и побрызгала на шею, сначала с одной стороны, затем с другой. Ее ремень безопасности оставался не пристегнутым, пока она не слишком умело выруливала из узкого пространства; затем включился правый поворотник, как будто она собиралась выехать с автостоянки на Вудсток-роуд; но вот замигал оранжевый левый поворотник (налево!), и она поехала по дороге, уходящей на север, – от центра города.

Он знал ее следующие шаги. До кольцевой северной автодороги, по ней пять миль пути, а затем поворот на Кидлингтон-роуд. Он знал, как если бы ехал сам.

Телефонная будка была свободна и, хотя справочный каталог был давно украден, он знал номер наизусть и набрал его.

– Здравствуйте. (Женский голос.) Школа имени Роджера Бэкона, Кидлингтон. Чем могу вам помочь?

– Меня интересует, не могу ли я поговорить с мистером Моррисом, Полом Моррисом, пожалуйста. Я знаю, что он один из ваших учителей музыки.

– Да это так. Минуточку. Я только взгляну на расписание уроков, чтобы узнать, если… минутку… Нет, у него сейчас свободное время. Я просто посмотрю, может быть он находится в учительской. Кто вы, чтобы ему сказать?

– Э-э… мистер Джонс.

Она вернулась на линию через полминуты.

– Нет, боюсь, что его, кажется, нет на территории школы, мистер Джонс. Могу ли я передать от вас сообщение?

– Нет, это не имеет большого значения. Вы не могли бы сказать мне, возможно, он появится в школе во время обеденного перерыва?