— Ты им помогаешь деньгами? — уточнила Виви, испытывая гордость за мужчину.

«А в глубине души он, вполне может быть, даже сентиментальный», — пронеслось у неё в мыслях.

— Да, на протяжении уже десяти лет, ежемесячно перечисляю им деньги, — ответил он так, как будто это совсем ничего не значит. — Но никогда туда сам не езжу.

— А ты пробовал потом во взрослом возрасте выяснить имя биологической матери? — Виви казалось, что он непременно должен был это сделать с его-то возможностями, и не ошиблась.

— Да, сделал такую глупость, — безразлично бросил он. — Заплатил немало денег, чтобы поднять все документы и через роддом узнал имя своей мамашки. И даже ездил к ней. Думал — дрогнет материнское сердце при виде меня или нет. Не дрогнуло. Её даже не заинтересовало, что я её сын. Её больше интересовало — есть у меня выпить или нет.

— Что? — Виви ошеломлённо уставилась на босса. — Так она жива?

«О Боже, ничего себе?! Вот это поворот?.. Но за два года я ни разу не слышала ни о какой женщине, которую можно было бы принять за его мать! Что же с ней случилось?!»

— Нет, уже умерла. Три года назад. Спилась окончательно, опустилась, и один из её сожителей зарезал её по пьяни, — Яров скривился от омерзения. — Но на похороны я уже не ездил. Хватило одной встречи. Оплатил погребение, поставил крест ей и в церкви заплатил, чтобы год отпевали её грешную душу.

«Кошмар… Бедный мой Яр… Он сделал всё, чтобы разыскать мать, а столкнулся с равнодушием с её стороны! Даже страшно представить, что он тогда почувствовал!» — Виви захотелось прижать Ярова к себе и сказать что-нибудь утешающее, но она не решилась, помня о его непринятии жалости. «А ведь он именно за жалость примет мою попытку его утешить и проявить сопереживание».

«Нужно его чем-то отвлечь», — следом подумала Виви, глядя на босса, глаза которого сейчас казались безжизненными.

— А девушка у тебя в детдоме была? Ну… первая любовь? — задав этот вопрос, Виви сжалась, снова боясь негативной реакции и отказа отвечать, ведь вопрос был из разряда очень личных. «Но пусть лучше разозлится, чем вот такое выражение в глазах».

Но Яров, как ни странно, лишь усмехнулся и вкрадчиво сказал:

— Виви, ты не представляешь, что иногда творится под покровом ночи в некоторых интернатах с не очень хорошей репутацией. Не там, где воспитатели хорошие, не там, где о детях хоть как-нибудь заботятся, а там, где всем плевать на происходящее вокруг. Где любое происшествие замалчивают, чтобы не портить статистику или подставлять себя под проверки.

— Что творится? — ей почему-то стало страшно от его тона.

— Много неблаговидных вещей. Особенно между подростками, у которых бушуют гормоны, — добавил он и выразительно посмотрел на неё, а видя, что она не понимает, или просто отказывается понимать, продолжил: — Как видишь, природа не обделила меня внешностью, и в подростковом возрасте я многим девочкам кружил голову. И мне не требовалось их любить, чтобы получить то, что требовало тело. Девчонки сами ко мне тянулись и успевали надоесть мне физически ещё до того, как я мог бы к ним что-нибудь ощутить.

— Ооо, — до Виви дошло, что вероятно её босс начал достаточно рано половую жизнь и часто меняя девушек, не испытывал к ним никаких чувств.

— Впрочем, и девушки у нас не особо страдали от этого, — добавил Яров. — К сожалению, отсутствие контроля со стороны взрослых часто ведёт к распущенности. И мы, и так, не зная родительской любви, не видя примеров их чувств перед глазами, часто сами не умели любить. А точнее считали, что физический акт и есть любовь. Чувства же, как уже говорил, у нас было не принято проявлять с детства.

— И в сколько лет ты узнал все стороны физической любви? — спросила Виви, не уверенная, что хочет знать этот ответ.

— Девственности я лишился в тринадцать с половиной лет, на Новый год, — Яров насмешливо посмотрел на неё. — Так с праздником меня поздравила одна девушка из старшей группы.

— Аааа, ясно, — пробормотала Виви, испытывая лёгкий шок.

— А ты во сколько? — спросил Яров.

— В семнадцать, — ответила Виви, всё ещё думая о детстве босса и пытаясь его представить в тот момент.

— И кто был тот счастливчик? — тот не унимался.

— Мой одноклассник, — Виви решила быть откровенной, раз уж Яров рассказывает ей всё. — Всё банально. Он долго за мной ухаживал, а как только соблазнил, сразу испарился. Но я была не против. Первый опыт был отвратительным, и я не хотела его видеть.

Но сама в этот момент задумалась не о своём первом опыте, а о Ярове. «А может в этом кроется причина из-за которой он выбрал вначале путь мальчика-жиголо?» «Он сам сказал — у него не было примеров любви перед глазами. Он не испытывал любви ни к кому, и не чувствовал её от других. И поэтому такой вот стал. И в молодости поэтому выбрал ту дорогу, считая её самой простой, чтобы собрать начальный капитал и открыть уже своё дело, таким образом добившись полной независимости».