направлении в сторону квартала.
– Они разрывают друг друга на части. Людям нельзя доверять

их собственную жизнь, нельзя оставлять их наедине со своими мыслями.

– Достаточно!

– Итак, ты собираешься меня пристрелить? Вот так тот, кто искал свободу, освободит

своих людей? Убив единственного человека, который защищал их?

– Да.

Я нажимаю спусковой крючок.

Раздается щелчок.

Но пуля не вылетает.

Заклинило? Не может быть, я в шоке. Это пистолет Копии с тренировочного поля. Я не

знаю, как долго я его таскал и не считал, сколько раз выстрелил.

Моя голова дергается к Франку, а он уже в процессе вытаскивания своего оружия. Я

валю его на землю. Он медлителен, и я легко уворачиваюсь от удара, который он наносит. Он

бросает мне в лицо пыль и щебень, что лишает меня преимущества. Я моргаю из-за того, что

мои глаза начинаю жечь и отшатываюсь в сторону. Мое бедро ударяется об край крыши,

который отделяет меня от смертельного падения. Руки Франка держат меня за мою рубашку.

Он толкает меня назад.

146

Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)

Я чувствую, как теряю равновесие, что я свалюсь, если он применит больше силы,

надавив на меня. Я желаю, чтобы мои ноги вросли в крышу. Мои руки пытаются схватиться за

что-то, за что-нибудь, чтобы удержать себя на этой стороне уступа. Единственное, что они

находят это кулаки Франка, сжимающие мою рубашку.

И потом, без всякой видимой причины, Франк останавливается.

Я моргаю, пытаясь избавиться от последних частиц грязи, и вижу, что заставило его

ослабить хватку.

Эмма.

Эмма не более чем в трех шагах от меня с пистолетом, нацеленным Франку в сердце.

Ее фигурка небольшая, но она стоит достаточно близко, чтобы не заметить ее. Мне так

кажется. Ее рука дрожит, а в уголках глаз появились морщинки от прицеливания. Она

возможно не найдет в себе силы, чтобы спустить курок. Эмма боец, когда речь идет о спасении

жизни: зашивании ран, вправке костей и заботе при болезнях. Она спасает, но не убивает. Она

не смогла даже убить того Члена Ордена, что валяется внизу. Все, что она сделала - это вколола

ему наркотик.

Я смотрю в сторону лестницы, отчаянно пытаясь увидеть там Бри. Дверь колотится на

ветру.

– Отпусти его, - говорит Эмма. Намного быстрее, чем я ожидал от него, Франк отпускает

меня. Я отскакиваю прочь, потирая свои горящие глаза.

– Теперь садись на край.

Он подчиняется.

Эмма подходит ближе. Один шаг. Второй.

– Куколка, ты не можешь сердиться на меня, - говорит Франк.
– Не после всего того, что я

для тебя сделал.

– Не называй меня так.

– Пожалуйста, - говорит он, поднимая руки в капитуляции.
– Я уеду, я сделаю все, что ты

хочешь, но, пожалуйста, прояви милосердие. Все, что я когда-либо хотел - это исправить

людей. Я не злодей, вы сделали меня таким.

– Ты угнетал всех, кто обращался к тебе за советом. Ты убивал людей за наличие

собственного мнения.

– Ты смотришь на это c неправильной стороны. Ты с Греем и все эти безмозглые

романтики Повстанцы считают, что ответ состоит в том, чтобы позволить людям стать дикими, -

говорит он.
– Но строй и правила обеспечивают порядок. Слишком много свободы делает

людей скучающими и жадными. Они рвут друг друга в клочья. Все увидят это, если они

перестанут бороться со мной и выслушают. Все, что я делал - это защищал людей. Вся моя

жизнь была потрачена на то, чтобы людям жилось спокойно и безопасно, и…

– Жилось в страхе, - говорю я. – Боясь сказать то, что у них на уме.

– Людям нельзя доверять! — На его лбу раздувается вена.
– Ничего такого, что может

быть разрушено, и уж точно не будущее.

– Прекрати это!
– кричит Эмма. – Ни слова больше.
– Пистолет трясется в ее руке и Франк

видит это.

– Положи пистолет на землю, куколка. Ты не понимаешь, что творишь.

– Я сейчас выдвигаю требования.

Он смеется, и она выпускает пулю в его ногу, как будто она Бри. Как будто она ничего не