Он отводит свою руку назад и я лишаюсь ногтя. Я ору и ору, и от красных вспышек боли

перед глазами всплывают воспоминания: коридор в Объединенном Центре. Харви входит в

комнату медицинского персонала. Его плечи безвольно висят из-за вывиха. Нос окровавлен.

Они готовили его к казни и так же в этот же день, как я подозреваю, они сделали еще кое-что. Я

вижу это сейчас, потому что настоящий Харви — даже оставленный умирать — никогда бы не

зашел так далеко. Те члены Ордена сделали то, что было необходимо в тот день, сделали все,

что им было нужно, чтобы продолжить свое дело, чтобы создать то, что стояло передо мной

сейчас.

Зачем Франку нужно, чтобы бунтарская версия Харви возобновила работу с Копиями,

когда он может получить верного себе человека, а? Одинаковые мозги, одинаковые навыки, но

запрограммирован выполнять любой приказ. Никаких шансов для неудач. Ни бегства, ни

предательства или отказа от своего поста.

Это не Харви.

Это Копия Харви.

Он роняет мой ноготь на медицинский поднос. Мой палец пульсирует, мокрый от крови.

Я не могу заставить замедлить свой пульс, я не могу перестать издавать рваные вздохи.

– Это было так быстро, - замечает Копия меня.
– И подумать только, что у тебя были

проблемы с приказами в декабре. Малдун, не торопись со следующим, и сделай это с пальцем.

Харви откладывает плоскогубцы в сторону и берет в руки нож. Теперь я бессовестно

скулю, заикаясь от боли, вопя, чтобы он передумал. Это не Харви, которого я знал — мягкого,

терпеливого, доброго. Помнит ли он меня вообще, ему же сказали, что делать и как мыслить,

46

Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)

какие моменты его собственного прошлого забыть и кому служить. Он хватает меня за

запястье. Моя кожа лопается от давления лезвия, и раскаленная добела искра толчков боли

проходит через меня, я в панике.

– Есть убежище, - лопочу я, слова появились откуда ни возьмись. Харви останавливается,

мой палец без ногтя кровоточит в двух местах.

– Где?
– спрашивает Копия меня.

– Недалеко от Группы А, но к западу от границы, - выдыхаю я.
– Я не знаю точные

координаты. Там работает женщина по имени София? Салли? Она укрывает людей,

пересекающих границу.

Я начал темнить, насколько это было возможно — даже изменил имя, - но я чувствовал

себя мразью. Я заслужил эту боль, я не достоин того, чтобы меня жалели. Сильвия приняла

нашу команду, когда мы бежали из Бурга. Она позаботилась о моей раненой ноге, перевязала

руку Клиппера. Она кормила нас и одевала — незнакомцев - и я предал ее, отправив ее как

скот на убой.

Копия меня делает запись в своей книжечке.

– Это было не так уж сложно, теперь тебе так не кажется?

Теперь я буду гореть в аду.

Я вернулся в камеру.

У меня на пальцах девять ногтей и один палец без оного. Он перебинтован, а бинт

заляпан кровью. Он светло-розового цвета ближе к кулаку, где Харви лезвием надрезал кожу и

черный там, где он орудовал плоскогубцами, сделав все хуже.

Я все еще не видел Блейна или Эмму. Я не знаю, способны ли они пережить подобные

допросы. У меня есть не особо обнадеживающее заявление от Копии меня, прежде чем он

запер меня: что сейчас были цветочки и что он ожидает лучших результатов в следующий раз, в

чем я усомнился.

Нервы грозят связать меня в узел. То небольшое количество еды, что дали мне, на вкус

как пепел, потому что мой рот настолько пересох. Вода, что я пью, бурлит в животе, как волны в

бушующем океане.

Было время, когда я думал, что ненавижу море. Оно заставляло меня чувствовать себя в

ловушке. Но теперь я в ловушке на острове в середине моря, действительно оставшийся без

всякой надежды. По крайней мере, на "Кэтрин" была иллюзия побега, возможность сбежать и

запутать следы.

Я провожу по шраму от ожога на моем левом предплечье, думая о Бри, которая

проводила по нему до этого. Я надеюсь, что она в порядке. Что с ними все в порядке.

В комнате совершенно тихо, и это оглушает.

Спустя несколько часов, я возвращаюсь в комнату для допросов, только на этот раз для