менее напряжена?

– Это именно то, что ты никогда не должен говорить ей. Если ты не хочешь потерять

конечность.

– Очевидно. Я ж не самоубийца.

100

Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НА КУХНЕ ОКНО, ОБРАЩЕННОЕ на запад, выходит на Залив, и вид из него похож на

объемную картину. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть, как доки приходят к жизни.

– Ты ел?

Эмма.

Она стоит у входа в кухню, ее волосы влажные от душа. Она бросает мне булочку и в это

же время берет себе небольшое количество еды и присоединяется ко мне у окна. Мы стоим

там оба в молчании, наблюдая, как чайки лавируют на ветру вдоль береговой линии.

– Я даже не знаю, за что я больше борюсь, - произносит она.
– Я лезла на Стену за

ответами по поводу происходящих у нас Похищений, за тобой, которого я потеряла и на

которого я в тоже время не могу смотреть. Так что теперь? Какой в этом смысл?

– Смысл?
– Я смотрю на нее краем глаза.
– Эмма, он в том, когда мы все изменим. Для

Клейсута, твоей матери, для Кейл. Разве ты хочешь избавить их от этого?

– Они в безопасности там, где они находятся. Этого мира они должны опасаться. Франка.

Копий. Полного отсутствия свободы.

– Еще больше оснований отстранить его от власти.
– Она смотрит на меня с

возрастающим сомнением, таким взглядом, какой может быть у человека, коим она

становится. Таким пессимистичным, уже побежденным.
– Но они не свободны, Эмма. Они

рабы.

– Почему?

– Похищение. Совет. Все эти глупые правила, которые были созданы только для

последующего поколения. Мы оба ненавидим критику. Я не хочу, чтобы Кейл имела с этим

дело, когда она станет старше. Я хочу, чтобы она была в состоянии сделать свой собственный

выбор. Помнишь птиц?

Он свирепо посмотрела на меня.

– А ты?

Конечно. Я сейчас по-другому к ней отношусь, но идею, связанную с птицами, подкинула

мне она, о том, что у них постоянные пары на всю жизнь и это то, о чем я никогда не забуду.

Эмма изменила меня. Она изменила меня к лучшему.

Несколько чаек пролетает мимо, направляясь к белоокропленной береговой линии.

Одна из них садится на крышу прямо рядом с окном и начинает клевать черепицу, как будто

она может пробить себе путь в комнаты на первом этаже. Я складываю ладони и подношу их ко

рту, и хоть я ничего не ожидаю, но я дую в них. Слабенький свит издается между ними.

– Ты это слышала?

Я приноравливаю ладошки и снова пробую. На этот раз безошибочно. Не так чисто и

четко, как воспроизведенные крики Бри, но внятно.

– Ха!
– Я открываю окно и высовываюсь наружу. Я хватаюсь за верхнюю часть рамы и

подтягиваюсь. Визжат чайки, плещется вода, и мир пахнет солью, надеждой и возможностями.

У нас все будет хорошо. У всех нас. У Повстанцев, Экспатов, у нашей неуклонно сокращающейся

команды. В мои глаза бьет жестокий утренний ветер, а я стою на черепичной крыше, сложив

ладошки вместе, и снова и снова воспроизвожу крик гагар, которых нигде не видно.

– Ну, я рада, что один из нас доволен тем, как все получилось, - бормочет Эмма.

Я поворачиваюсь, но она уже ушла. Теперь Эйден стоит у оконного проема и одной

рукой чешет медную шерстку Расти. Он отказывается перелезать ко мне.

– Почему ты солгал по поводу Эммы?
– спрашивает он.

– Это сложно объяснить.

– Я не дам тебе попасть назад, пока ты не скажешь.

101

Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)

Я хочу быть честным с ребенком, но это, правда, даст толчок его кошмарам, что только

расстроит меня. Он кладет руку на стекло, угрожая запереть меня.

– Эйден...

Он смотрит на меня. Ветер хлещет по моей рубашке.

– Иногда люди врут, потому что они пытаются защитить тебя. Они пытаются помочь.

– Но ты заверил меня, что она мертва. Это было больно.

– Я сожалею об этом, - сказал я.
– На самом деле. Я просто действительно не думал, что