Он молчал, не мог придумать, что сказать. И понял, что начинает тонуть.

— Допустим, — сказал он. — И ты, верно, уедешь от миссис Грант?

— Нет. У меня на двоих нет места, а дом днем с огнем не найти. Буду жить, где живу. Она будет рада, если я приведу мужа.

— Мне казалось, у нее была какая-то племянница в Лейстере.

— В самом деле? Только она не уверена, что ей там будут рады. Да мы с ней уже обо всем договорились. Она поймет.

— Тогда другое дело. Для кошки и ее котят.

— Это верно!

Они дошли до единственной на весь городок улицы — той, на которой он в августе столкнулся с Артуром Мидлвичем и где они часто гуляли с Розой после того, как она вышла за Филипса. Здесь же Ридли обычно играл с детьми Габбинсов. Он вдруг подумал, не повстречается ли ему мальчик, но улица в этот час была тиха и пустынна. Все жители, вероятно, отдыхали после рождественской ночи. И это было хорошо, потому что ему не хотелось, чтобы Джеймс узнал о его приезде. Теперь он бы никому не позволил перебежать себе дорогу. Не с этой девушкой. И тогда, абсолютно без всякого предупреждения, выйдя из наземного укрытия рядом с обочиной, буквально в трех шагах от них, появился Ридли. Глаза его были устремлены на Нэнс. Уже потом, когда Чарли прокручивал этот эпизод в памяти, он подумал, что еще ни разу, ни в одном человеке не видел столько боли. Поскольку мальчик вдруг покраснел, весь залился темно-алым в этом снежном прозрачном свете. Вероятно, ему почудилось, что перед ним мать в истинном своем цвете, ведь он помнил ее только по старым черно-белым микрофильмам отца. Но Нэнс не знала его и поэтому просто прошла мимо. Чарли незаметно обернулся и приложил палец к губам — почему-то ничего другого ему в голову не пришло. Ридли отвернулся и быстро убежал прочь.

Встреча эта так ошеломила Чарли, что он даже не понял смысла ее слов:

— У нас бы получилось, знаешь, если мы постараемся.

— Как?

— Ты не слышишь меня, милый, — тихо сказала она. — Я делала тебе предложение.

Он не верил своим ушам.

— Я не расслышал, — солгал он.

Она остановилась. Положила ему на воротник пальто руки.

— Я говорила, что делаю тебе предложение.

Сердце его билось так сильно, что он боялся задохнуться.

— Ты правду говоришь? — спросил он и за всю жизнь, за все свое бренное бытие, так и не вспомнил, что было в этот день потом. Упоение.

Она попросила его стать ее мужем. И получила согласие. У нее было только одно условие, что для начала они совершат «пробный рейс». И в эту самую ночь, под крышей дома мистера Мэндрю, он пришел к ней — впервые за всю их будущую и, стало быть, счастливую супружескую жизнь.

Она лежала совсем обнаженная, рядом с кроватью теплился розовый абажур. Она не опустила маскировку, и при свете слабой лампочки за окном разливалась дивная глубокая синева. Желая казаться непринужденным, он что-то пробурчал про свет.

— Иди сюда, глупый ты мой, — был ее ответ.

Он опустился на колени, и перед ним родилось это грандиозное, это ошеломляющее видение женщины, которую он любил. Ведь он увидел ее такой впервые. Абажур изливал на нее свет разноцветных, по-летнему жарких торжествующих роз, и казалось, на руках ее светились розы алые, живот был озарен янтарными, грудь — цветом чайных роз и шея — сияньем белоснежных роз невесты. Она прикрыла глаза, чтобы не помешать ему. Но это было выше его сил — и он, уткнувшись в ее бок, чуть ниже ребер, заплакал горько, как дитя.

— Роза, — всхлипнул он, не ведая, что говорит, — Роза.

— Ну будет тебе, — сказала Нэнси, — будет, — обнимая его голову.

А он плакал, размазывая по ее животу свои соленые слезы. Впрочем, она ведь знала, что на себя взяла. Все, в сущности, было так, как она ожидала, — не более и не менее.