Спустя неделю, отец отвез нас в Школу милиции.

В тот же день, нам выдали форму, и загрузили различными работами. До начала занятий оставался еще целый месяц. Поэтому мы пока изучали уставы, и готовились к принятию присяги.

А первого сентября, как раз перед началом занятий, мы приняли присягу.

Пожалуй, это один из тех дней, который помнится всю жизнь. Даже сейчас по прошествии стольких лет, я помню этот день. На огромном плацу, мы стоим повзводно. Перед каждым взводом стоит небольшой столик на котором в красной кожаной папке текст присяги. Стоящий возле столика офицер вызывает нас по списку и мы выходя произносим эти торжественные слова. Произносим, держа в левой руке текст присяги, хотя помним его наизусть, а правая придерживает автомат за цевьё приклада.

Произносят мою фамилию я, четко печатая шаг выхожу и взяв в руки текст, развернувшись лицом к своим товарищам, читаю его наизусть, лишь краем глаза заглядывая в папку:

Я, Тимохин Александр Александрович, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, поступая на службу в органы внутренних дел, принимаю присягу и торжественно клянусь до конца оставаться преданным своему народу, социалистической Родине и делу коммунистического строительства, быть честным, мужественным, дисциплинированным, бдительным работником, образцово нести службу, строго соблюдать социалистическую законность, хранить государственную и служебную тайну.

Я клянусь добросовестно и беспрекословно выполнять все возложенные на меня обязанности, требования уставов и приказов, не щадить своих сил, а в случае необходимости и самой жизни, при охране советского общественного строя, социалистической собственности, личности и прав граждан и социалистического правопорядка.

Если же я нарушу эту мою торжественную Присягу, то пусть меня постигнет наказание по всей строгости советского закона.

Закончив, разворачиваюсь и положив на стол папку, ставлю свою подпись в документе. После чего строевым шагом возвращаюсь на свое место во взводе. Теперь я полноценный курсант.

Вот последний из нас, зачитывает присягу и возвращается в строй.

Тут же звучит команда: — "К торжественному маршу, повзводно, на одного линейного дистанции, первый взвод прямо остальные Напра-Во. Шагом, Марш!"

Оркестр играет "Прощание Славянки" а мы четкими взводами, соблюдая равнение и косясь на трибуну, проходим мимо нее. Там я замечаю стоящего отца, в генеральском мундире со всеми медалями. Он стоит по стойке смирно и отдает честь проходящим мимо трибуны колоннам.

— "Отец", — мысленно говорю сестре.

— "Вижу" — отвечает она.

Вот проходит последний взвод, мы покидаем плац, и следует команда: "Разойдись". Быстренько забежав в казарму, мы ставим на место оружие и возвращаемся обратно на плац. Я приближаюсь к сестре, разыскивая взглядом наших родителей, и замечаю их совсем неподалеку от нас. Отец с мамой под руку стоят возле какого то офицера и о чем то разговаривают. Тут мама замечает нас и, толкнув отца, поворачивается в нашу сторону. Мы подходим поближе. Отдавая честь стоящему отцу и какому-то генералу рядом с ним. Мама тут же обнимает нас, прижимая к себе, и поворачивается вместе с нами обратно.

— Твои? — спрашивает незнакомый генерал.

— Мои! — с гордостью отвечает отец, и улыбается. — Все трое мои!

— Ну, так и забирай их, раз твои. — Говорит тот. — Только не забудь к утру привезти обратно.

Отец смотрит на него, видимо желая, что-то сказать, но тот с добродушной улыбкой:

— Не беспокойся, я предупрежу командира дивизиона. Но чтобы к подъему были на месте.

— Слушаюсь! — отдав честь, шутливо произносит отец.

Мама благодарит генерала, отец пожимает ему руку. И мы развернувшись, идем к служебной машине отца, ловя на себе чуть завистливые взгляды сокурсников.

Наш день начинается как обычно с забега. Не понимаю, почему сокурсники вечно этим недовольны? Ведь это прекрасно, пробежаться, по свежему ветерку, размять слежавшиеся за ночь мышцы и встретить новый день во всеоружии. Единственное, что нам не понравилось, это общая физзарядка. Ее движения, выполняют неправильно. А это бесполезное махание руками и ногами, ввиду неправильности движений, скорее наносит вред, чем пользу. Первую неделю мы еще терпели, но после я подошел к комдиву и спросил разрешения выполнять утреннюю зарядку отдельно, мотивируя тем, что привык это делать немного по-другому. Он ответил, что ничего разрешать пока не будет, но завтра с утра, посмотрит, как это выглядит "по-другому" и тогда если сочтет достаточным, то возможно и разрешит. Это была еще не победа, но довольно широкий шаг в ее сторону, о чем я тут же "сообщил" сестре.

На следующее утро мы начали свой обычный забег, к которому привыкли за годы тренировок. Во-первых мы обычно бегаем минимум три километра, а не как здесь принято — два круга вокруг стадиона. То есть самое многое 900 метров. Во-вторых вместо бесполезного размахивания руками по давно устаревшим методичкам, мы занимаемся, как силовыми упражнениями, так и специальными ката, принятыми у нас. Единственное, что плохо, не остается времени на "Тули" или спарринг. Но это мы можем компенсировать во время проведения физ.подготовки. То есть тогда, когда придет время соответствующей паре. А физ.подготовка у нас по расписанию три раза в неделю. Зато именно на этих занятиях, мы отрываемся по полной. Тот капитан, что выступал проверяющим во время поступления, оказался физруком Школы. И поэтому с первого же дня разрешил нам заниматься самостоятельно. Лишь иногда присматривая за нами.