Ярмарочный бульвар огибал детский парк аттракционов и выходил на центральный огороженный двор, заполненный бурлящей толпой и окаймленный киосками, кафе и павильонами. Здесь астронавты остановились, чтобы сориентироваться. Сквозь просвет в толчее Мирон заметил семью Гарвигов; они о чем-то спорили у «Шутовского балагана», по-видимому обсуждая вопрос о том, следовало ли туда заходить. Тиббет стояла в стороне, почти отвернувшись, и не принимала участия в совещании. На ней были светло-бежевый пуловер, белые брюки в обтяжку и небольшая белая шапочка, вмещавшая большинство ее темных локонов. Мирон замер, глядя на нее в восхищении.

Тиббет почувствовала его взгляд. Обернувшись, она его увидела и улыбнулась. Украдкой покосившись на свою мать, она снова повернулась к Мирону и сделала загадочный вопросительно-приглашающий жест — что он означал? Мирон почему-то был уверен, что понимает его смысл.

Толчея теснилась и шевелилась; всевозможные плечи и торсы заслонили просвет — девушку больше не было видно. Мирон продолжал стоять, глядя скорее в пространство, нежели в каком-либо определенном направлении. Он снова заметил Гарвигов — теперь у парадного плаца, где зеленые дервиши-пигмеи устроили потешные маневры. Уже через мгновение, впрочем, семья Гарвигов снова скрылась в толпе.

Тем временем Винго обнаружил большой плакат, висевший на фронтоне довольно-таки претенциозного сооружения, представлявшего собой низкую широкую сцену, частично выступавшую из-под высокого остроконечного шатра из розовых и голубых полос. Плакат гласил:

«ЧАРОДЕЙ МОНКРИФ!

ЭКСТУИТИВНЫЕ ПРЕТОЛКОВАНИЯ!

СОКРОВИЩА ДЛЯ ВСЕХ, КОМУ СОПУТСТВУЕТ УДАЧА!

ЧТО НАША ЖИЗНЬ? ИГРА!»

Астронавты подошли к шатру, где несколько десятков зрителей ожидали появления Монкрифа и начала следующего розыгрыша. Судя по всему, представление должно было начаться с минуты на минуту. На авансцене стояли три цилиндрических постамента, примерно метровой ширины и полуметровой высоты, выкрашенных блестящей белой эмалью и повязанных розовыми, голубыми и золотистыми лентами — блестки лент радужно переливались под солнечными лучами. Астронавты ждали. Три девушки вышли из-под шатра и вскочили на постаменты, радостно улыбаясь зрителям — юные, стройные, с ясными сверкающими глазами, прекрасные, как ангелы. Их длинные волосы, одинакового золотисто-медового оттенка, ровно спускались на плечи, на них были белые платья до колен и белые сандалии без украшений. Каждая стояла, слегка расставив ноги, и держала в руке шест с факелом — желтое пламя плясало над их головами на высоте протянутой руки. Они походили на детей, изображающих какой-то древний мистический обряд. Удивительнее всего было то, что три девушки были неотличимы одна от другой, как однояйцевые близнецы.

В затененной шатром глубине сцены стояли две высокие женщины с суровыми лицами. Они тоже почти не отличались одна от другой — атлетически сложенные, с бугрящимися мышцами плечами и предплечьями, короткими шеями и начесанными копнами волос, напоминавшими охапки влажного сена. «Впечатляющая парочка! — подумал Мирон. — Хотя не слишком привлекательной внешности». Бедра и ягодицы этих женщин, тугие и жесткие, не уступали мускулистостью плечам и шеям. Их обнаженные груди словно ороговели от ветра и солнца.

Из-под шатра появился еще один персонаж: невысокий полный субъект в скромном элегантном костюме. Монкриф? Мирон ожидал увидеть подтянутого аскета-циркача, но Монкриф — если это был он — скорее производил впечатление благодушного и доброжелательного, даже несколько рассеянного прожигателя жизни. Голова его была покрыта шапкой седеющих волос, бледный лоб возвышался над длинным мясистым носом, его «собачьи» карие глаза словно умоляли о доверии и снисхождении.

Монкриф обозревал собравшихся. Если он и узнал Шватцендейла, то ничем это не показал.

Шватцендейл пробормотал на ухо капитану: «Он обчистил карманы стольких простофиль, что уже не отличает одного от другого».

Монкриф сделал шаг вперед: «Дамы и господа! Меня зовут Марсель Монкриф. Я продолжаю величать себя «чародеем» и «толкователем тайн», но эти прозвища что-то значили, наверное, лет двадцать тому назад, когда мои глаза все видели, а мои нервы все выдерживали». Монкриф усмехнулся: «Увы, не я придумал этот мир! Такова жизнь, друзья мои — все мы не становимся моложе. Вполне может быть, что вы меня помните — я неоднократно бывал на Фьяметте, и мне особенно нравится выступать в Медовом Цвету». Монкриф возвел очи к небу и блаженно улыбнулся, словно предаваясь счастливым воспоминаниям. Скорбно покачав головой, однако, он заставил себя вернуться к действительности: «Увы! Такие отщепенцы, как я, прокляты неизлечимой болезнью бродяжничества — мы не можем не переезжать с места на место, то поднимаясь к светлым вершинам, то спускаясь в мрачные бездны, в никогда не покидающей нас тоскливой надежде на достижение невозможной мечты! Этим объясняется наша щедрость — щедрость не от мира сего! Выигрыш, проигрыш — какая разница? Все это всего лишь забава, все мы — игрушки в руках судьбы. Важно только то, чтобы зрителям было о чем вспомнить, и чтобы их воспоминания были приятными. Итак — игра начинается! Участие в игре обойдется дешево, а уж сколько вы намерены выиграть — зависит только от вас!»

Монкриф снова обозрел присутствующих: «Вы нетерпеливы. Вам хочется, чтобы игра началась скорее. Что ж, так тому и быть! Позвольте представить вам мою труппу. На белых барабанах — неотразимые Фрук, Плук и Снук, райские вид'eния, чистые и сверкающие красотой, как свежий снег под голубыми небесами. Их сторожат оставшиеся в тени Сиглаф и Хунцель из племени клутов, с Мутных холмов Нумоя, в высшей степени необычной планеты. По сути дела, они — простые деревенские девушки, по-своему робкие и скромные. Тем не менее, они твердо намерены заработать приданое, чтобы вернуться к своим суженым и жить с ними в мире и согласии до конца своих дней. Сегодня, чуть позже, они устроят волнующее соревнование, также способное обогатить отважного участника. Именно для этого приготовлен резервуар, который вы, наверное, заметили рядом с нашим шатром. Но достаточно болтовни! Пора заняться делом — чтобы кровь азартно бежала по жилам, чтобы монеты звенели в кошельках! Начнем одну из забавных игр, позволяющих каждому выиграть столько, сколько он пожелает! Вы мне не верите? Сыграйте с нами и убедитесь в том, что я говорю правду! Прежде всего обратите внимание на трех девушек, свежих, как утренняя роса! Как вы уже заметили, на пальце у каждой из них — кольцо, украшенное драгоценным камнем. В кольцо Фрук вставлен рубин, в кольцо Плук — изумруд, а в кольцо Снук — прекрасный темно-синий сапфир. Внимательно изучите этих девушек! Подмечайте их особенности, анализируйте их привычки! Например, когда Плук улыбается, иногда можно заметить, как поблескивает ее верхний правый клык. Фрук причесывается с пробором слева, тогда как Плук и Снук еще не переняли у нее эту привычку — и так далее! А теперь…»

«Постойте, постойте!» — в передний ряд зевак пробрался похожий на хищную птицу старик с длинными седыми волосами, покрасневшими выпуклыми глазами и неряшливой щеткой усов; наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, он оценивающе приглядывался к девушкам.

Монкриф вежливо настаивал: «Если вы завершили исследование, будьте добры, позвольте нам продолжать».

«Не спешите! Мое исследование не закончено! Я желаю изучить Фрук гораздо подробнее!»

Монкриф отозвался великодушным широким жестом: «Разумеется, как вам угодно! Прошу вас только не слишком задерживаться, вздыхая и пуская слюни — нам пора начинать игру».