«У нас было время подумать, — сухо прибавила Хунцель. — Когда ты заплатишь все, что должен?»

Монкриф аккуратно поставил журнал на полку: «Я не сидел сложа руки. Напротив! Я занимался сбором необходимых средств и теперь готов с вами рассчитаться».

Не ожидавшие такого ответа Сиглаф и Хунцель ошеломленно молчали. «Если так, мы рады это слышать», — произнесла наконец Сиглаф.

«Да-да, радостные вести — для всех заинтересованных лиц! — заверил ее Монкриф. — Тем не менее, необходимо покончить с некоторыми формальностями».

«Какие еще формальности? — возмутилась Сиглаф. — Смотри, болтовней на этот раз ты не отделаешься!»

Монкриф сделал рукой снисходительный волнообразный жест: «Следует применять общепринятые деловые методы. Прежде всего: вы уже подготовили расписку о получении? Нет? Я так и думал. Сию минуту разборчиво напишите расписку, содержащую следующий текст: «Настоящим подтверждается получение от Марселя Монкрифа, в полном размере, суммы возмещения всех задолженностей и финансовых обязательств, выраженных и подразумеваемых, возникших и существовавших с первого момента известного или неизвестного срока существования Вселенной, в зависимости от того, какая из этих дат наступила раньше, до того момента, когда во Вселенной померкнет последний квант энергии, независимо от того, в какой форме, одушевленной или неодушевленной, будут существовать к тому времени стороны, производящие расчет». Проставьте дату и подпишитесь».

Сиглаф взвыла от ярости: «Вздор! Чушь собачья! Ты над нами издеваться вздумал?»

Хунцель лениво обронила: «Отдавай деньги, и положим конец всей этой трепотне».

«Разумеется, — вежливо ответил Монкриф, — но прежде всего я должен получить надлежащие счета-фактуры с постатейным указанием всех кредитов и дебитов. Надо полагать, вы уже оформили счета?»

Хунцель шлепнула на стол лист бумаги: «Вот все, что требуется. Здесь подведен итог заработной платы, до сих пор не выплаченной мне, Сиглаф и трем девушкам. Будь так добр, вручи нам эту сумму».

Монкриф взял счет, критически просмотрел его и поднял глаза, всем своим видом выражая удивленное непонимание: «Это какая-то шутка? Где вычеты текущих расходов? Вы забыли о стоимости перевозки и пропитания, не говоря уже о деньгах, полученных вами на карманные расходы».

«Насколько я понимаю, ты говоришь о так называемых «расходах на содержание труппы», — заметила Хунцель. — От нас не требуется учет таких расходов, они покрываются помимо заработной платы».

Монкриф отбросил счет: «Ваши цифры никуда не годятся. К счастью, я веду свои собственные записи. Надлежащая система учета проста. В кредит зачисляется заработная плата, из которой вычитаются ваши личные расходы на проезд, проживание и пропитание». Монкриф вынул из кармана учетную ведомость, а также пакет с фишками, которые он выиграл у Шватцендейла. Сверившись с ведомостью, он записал цифру на счете клутов: «Вот сумма, которую я вам должен в данный момент. Вам все еще предстоит рассчитаться с суперкарго или с капитаном Малуфом за проезд из Медового Цвета в Какс».

Сиглаф и Хунцель смотрели на цифру Монкрифа, дрожа от гнева.

«Возмутительно! — воскликнула Хунцель. — Мы отказываемся подвергаться такому грабежу!»

«Тем не менее, это сумма, которую я готов уплатить. Если вам так угодно, вы можете проверить мои расчеты».

«В любом случае, уплати хотя бы часть! Лучше хоть какие-то деньги, чем никаких! В Каксе мы подадим жалобу «красным мундирам», и они заставят тебя рассчитаться сполна!»

Монкриф благодушно пожал плечами: «Мне все еще потребуется расписка, подтверждающая получение вами любой выплаченной суммы». Он начал подсчитывать фишки. Клуты с подозрением наблюдали за его действиями. «Почему ты считаешь какие-то грязные кругляшки из картона?» — потребовала объяснений Сиглаф.

Монкриф с достоинством ответил: «Это ценные бумаги, выпущенные паломниками. Каждая фишка ст'oит десять сольдо и обеспечена ценными реквизитами, находящимися в сундуках пилигримов. Эти фишки следует рассматривать как законные долговые обязательства, позволяющие нам рассчитаться».

Сиглаф и Хунцель оглушительно расхохотались.

«Не пройдет!» — закричала Сиглаф. — «Не принимай нас за деревенских дур!»

«Плати настоящими деньгами и плати сию минуту! — взревела Хунцель. — Иначе мы выдадим тебя «красным мундирам» — и тебя утащат, как визгливого брыкающегося поросенка, в работный дом на острове Аквабель!»

«Я предъявлю встречные обвинения, — возразил Монкриф. — Это вас, а не меня, утащат в трудовой лагерь».

«Ничего подобного! Наш иск неопровержим, потому что ты нам должен! Один этот факт достаточно свидетельствует о твоем уклонении от исполнения договора, и дело будет в шляпе!»

«Чепуха, детский лепет! — заявил Монкриф. — Правда восторжествует!»

Хунцель отозвалась презрительной усмешкой: «Не забывай: в исправительном лагере на Аквабеле содержат насильников и головорезов. Кроме того, там кормят гнилыми объедками — если вообще кормят».

Клуты раздраженно покинули «Гликку» и принялись расхаживать по пляжу. Монкриф остался за столом, размышляя о событиях прошедшего дня. Размышления не исправили ему настроение. Всюду, куда ни взгляни, притаились тревожные неопределенности. Кроме того, самый ужасный враг из всех — колоссальное и неумолимое Время — надвигался все ближе и становился все огромнее в перспективе воображения. Годы проходили безвозвратно.

Монкриф поморщился и выпрямился на стуле. Подобных бесполезных дум следовало избегать. Верно — он больше не был проворным молодым шарлатаном, но умственные способности его не покинули и все эти годы только развивались! Он остался таким же коварным, проницательным и дерзким, как всегда — хотя, по правде говоря, в последнее время расслабился и обленился. Тем не менее, с другой стороны, разве склонность к легкой жизни и потворству своим прихотям не была ему свойственна изначально? Ведь ему не было суждено стать акробатом и ходить колесом на потеху толпе до конца его дней? Конечно, нет! Что же делать? Ответ был ясен. Необходимо было возродить живость характера, сопротивляясь стареющему телу, потерявшему быстроту реакции и неспособному разгорячить кровь мощными гормональными стимулами.