Шрифт:
- Что ты сделала? Как узнала, что я здесь?
Элеонор снова рассмеялась низким, грудным, несколько зловещим смехом.
- Выбила из него адрес. Можно сказать, Кингсли даже понравилось.
- Ещё бы, но что насчёт...
– он собирался спросить об её владельце, но она его оборвала.
- Что, будешь и дальше на меня давить, сэр? Или всё же побьёшь и оттрахаешь так, словно от этого зависит твоя жизнь?
Сделав глубокий вдох, он ощутил её запах... лилии, орхидеи... казалось, её кожа благоухает ароматами всех знакомых оранжерейных цветов. Да она и сама всегда была как оранжерейный цветок... такая же красивая и дикая, но лучше всего чувствующая себя в неволе.
Жаль, что не удалось её удержать.
- Пожалуй, моя жизнь и впрямь зависит от этого.
- Что ж...
– она скользнула руками по его голым плечам и заглянула в глаза.
– Тогда мы зря теряем время.
Она взяла его в руку и нежно погладила. Зарывшись лицом в изгиб её шеи, Дэниел простонал. Руки, о которых он мечтал полтора года, проделывали с ним то же, что и прежде. Тонкие ловкие пальчики поглаживали член, нежно ласкали чувствительную промежность, забирались в штаны и обхватывали яички, он же тем временем стонал несдержанно, словно саб.
- Тебе нужно остановиться, или я кончу прямо у тебя в руках, - предупредил он.
- О нет. Что за трагедия.
- Она не исключается.
- Дэниел, даже если бы мне подали тебя в чашке, я бы её выпила, - преувеличенно игриво ответила она.
Дэниел её поцеловал, потому что иначе скатился бы со смеха с кровати. Он почти позабыл какой грязный у неё язычок. Нет, не то. Он помнит всё, что с нею связано, включая её любовь к эпатажу.
- Зачем нам чашка?
Она согласно кивнула.
- Ты задал очень хороший вопрос.
Элеонор толкнула его на спину, и он охотно поддался. Мэгги всегда начинала с губ и спускалась поцелуями по груди и животу, перед тем как приласкать внизу. Естественно, Элеонор не могла не перевернуть этот порядок с ног на голову. Сорвав с него джинсы, она швырнула их в стену картинным жестом матадора. Расставила ему ноги и поцеловала со внутренней стороны лодыжки. Поцеловала в чувствительную впадину прямо под четырёхглавой мышцей и, опустив голову, сильно куснула во внутреннюю часть бедра.
- Элеонор, веди себя прилично.
- Да, сэр, - обиженно надув губы, ответила она.
– А, вы хотели сказать «будь паинькой». Слушаюсь, сэр.
Она обхватила его губами и подразнила языком. Боже, о лучшем нельзя было и мечтать. Полизывая и осыпая мучительно лёгкими поцелуями, она сосредоточилась на головке, и только. Дэниел протянул руку вниз и, накрыв её запястье, которое лежало у него на бедре, переплёл их пальцы. Реальная... Элеонор была реальной и тёплой, она была здесь и, о Боже, сосала член так, словно истосковалась по Дэниелу точно так же, как он сам истосковался по ней. Впрочем, он не мог позволить себе поверить, что это так. Однажды она уже предпочла ему своего хозяина и сделает это снова. Во время игры в шахматы глаза этих двоих сияли любовью. Не понятно, почему она пришла, но какая разница. Ему остаётся лишь принять всё как есть и наслаждаться.
Да будет так.
Элеонор поднялась на колени и облизала нижнюю губу.
- Ты прав. Чашка лишняя, сэр.
– Она забралась по его телу и рухнула ему на грудь.
Он её обнял и прижал.
- Я до сих пор не могу поверить, что ты здесь.
- Я здесь. Ты здесь. Но я не могу остаться надолго.
- У тебя отпуск? Или ты в самоволке?
- Назовём это увольнительной на берег, раз уж ты перешёл на армейские термины.
Дэниел, хохотнув, ущипнул её за плечо.
- Ты слишком много времени провела с Кингсли.
- Вернее и не скажешь.
Она подняла лицо вверх, и Дэниел ощутил на её губах собственных вкус. От смеси её сладости и своей же солёности у него снова вскипела кровь. Толкнув девушку на спину, он пригвоздил её запястья к кровати.
- Знаю, ты сегодня к нему вернёшься, - Дэниел, нагнувшись, слегка всосал каждый из её сосков, после чего проложил дорожку из поцелуев к ямке на её горле, - но ты прихватишь с собой мои отметины.
Беспомощно придавленная его телом, она тяжело дышала.
- Да, сэр.
Он за руку стянул её на пол и поставил у изножья кровати.
- На колени, - приказал он, и она опустилась на колени.
В тот миг он мог лишь смотреть на неё и упиваться зрелищем женщины, о которой мечтал... коленопреклонённой у изножья его кровати... чья спина - чистый холст, ждущий, когда он разукрасит его ударами. Ничто на свете не заводит сильнее, чем зрелище женщины на коленях перед мужчиной, которого она обожает. И хотя на коленях стоит Элеонор, это он рабски склоняется к её стопам.