– Я умный. А ты умный?

– Надеюсь, что да. Ты хорошо говоришь по-английски, – сказал я ему.

– Томас Эдисон был умный, – сказал он.

Мы подружились. Автобус следовал в Иорданию через реку Иордан, маршрут предполагал усиленный армейский контроль. Мы вышли, чтобы заплатить внушительный налог на выезд. Чиновник спросил насчет моей визы.

– Я все как следует изучил и хотел бы купить визу сейчас, – сказал я.

– Нет, здесь нельзя. Вы должны ехать обратно в Иерусалим.

Некоторое время я спорил, но выяснил только, что я на самом деле могу получить визу – но только на северном пограничном переходе, расположенном в ста тридцати километрах отсюда.

Наскоро проведя переговоры, я заплатил таксисту небольшое состояние и отправился в путь. Обратно в Палестину и Израиль. Так как я ехал в палестинском такси, проверка безопасности и отношение израильских военных были жесткими, по-настоящему пугающими. Они почти по винтику разобрали машину. Еще час – и мы добрались до северного пограничного перехода. Я вышел и пошел пешком к пропускному пункту. Там мельком взглянули на мой паспорт и махнули рукой, чтобы я проходил. Никакого штампа. Никаких вопросов. Ничего.

Вот и все, я в Иордании.

Я сказал местному водителю автобуса, что хочу доехать до следующей границы и попасть в Сирию.

– У вас есть виза?

– Нет, – ответил я ему, – мне сказали, что я могу получить ее на границе. Это может занять десять часов, но это возможно.

– Нет, вам надо ехать в Амман.

Немного поспорив, водитель согласился провезти меня через Ирбид до сирийской границы у Эр-Рамты. По пути он рассказал мне, что 15 лет жил в Техасе и так скучает, что почти не может говорить о нем без слез.

– Техас – земля свободы, настоящей свободы, совсем не как это место. – Он сердито показал на пустыню, по которой мы ехали.

Следующий час он рассказывал мне о своей жене, которая также была его адвокатом и о которой он отзывался как о «просто суке… прошу прощения». Водитель объяснил, что это она вышвырнула его из Америки, хотя и сама была иорданкой. Пока мы ехали, ему кто-то позвонил, он некоторое время слушал, а потом повернулся ко мне:

– Сегодня твой счастливый день. Мой знакомый знает главного парня на сирийской границе. Он провезет тебя через границу, ты заплатишь ему шестьдесят динар, и он довезет тебя до самого Дамаска.

Конечно, сотня баксов за трехчасовую поездку и визу… Мы проехали через Ирбид, который, как и вся Иордания, казался очень суматошным. Водитель с гордостью рассказал мне о местной улице, на которой было так много магазинов, торгующих вязаными изделиями, что она попала в Книгу рекордов Гиннесса.

Он мне нравился. В конце концов, мы затормозили, и я познакомился со своим проводником в Сирию. Он был угрюмым, не говорил по-английски и казался немного испуганным. Мои спутники убедились, что я достал и уничтожил все бумаги, валюту и другие свидетельства того, что я был в Израиле. Благодаря тому, что я заранее кое-что узнавал о предстоящем путешествии, я был готов к этому. Я продолжал думать о том, как печально, что евреи и арабы так ненавидят друг друга, что ни одна из сторон не пустит туристов в свою страну, если до этого они побывали во «вражеском» государстве.

– У тебя есть деньги, чтобы заплатить полиции?

– А сколько нужно?

– Всего несколько динар.

Мы тронулись. Ехали быстро, но поездка к границе была долгой; земля казалась более скудной и бесплодной, а дорожное движение – более хаотичным. Нас пропустили через границу взмахом руки. Я улыбнулся, водитель знаком показал мне – «еще рано». Еще один контрольно-пропускной пункт. Мы без труда миновали и его, так как водитель, казалось, был знаком со всеми.

Потом мы остановились и вошли в металлический амбар с грязным полом, где около сотни мужчин переругивались, стоя во множестве очередей. Единственная женщина, которую я там заметил, была одета в паранджу, так что я не мог видеть ее глаз. Я оказался единственным представителем Запада. И здесь мне впервые стало не по себе. Мой проводник бегал туда-сюда. Я стоял в очереди. Он поговорил с таможенником – мне поставили штамп. Мы прошли еще одну проверку, и еще одну, а потом я понял, что мы в Сирии, и расслабился.

Затем мы подъехали к квадратному строению в коммунистическом стиле. Я последовал за водителем внутрь. Это была сирийская таможня, причем достаточно большая. И все, что мы преодолели до сих пор, показалось мне легким. Я видел длинную стеклянную стену, к которой выстроились многочисленные очереди. За таможенниками располагался пустой участок с мраморным полом и стеклянная стена, за которой стояла другая группа таможенников, отражавшихся в ней, как в зеркале. Мы заняли место в нескольких очередях, мой посредник суетился, и, наконец, я оказался в очереди для иностранцев-дипломатов. Я дал паспорт крупному мужчине в замысловатой униформе. Он бегло взглянул на документы и сказал:

– Нет. Визы не будет. Возвращайтесь.

Мой проводник начал что-то быстро объяснять.

– Нет. Возвращайтесь. Ждите пять минут, – снова сказал крупный мужчина.

Мой проводник убежал.

Передо мной встала группа молодых китайских бизнесменов, они протянули крупному мужчине свои паспорта.

– Нет. Визы не будет. Возвращайтесь.

– Но мы тоже социалисты, мы приехали из социалистической страны, – по-английски крикнул крупному мужчине один из бизнесменов.

– Нет, возвращайтесь. Ждите пять минут. Сядьте.