счел лучшим не думать о ней вообще.

Роланд, казалось, читал его мысли. “Вы могли бы сделать все другому”.

“Я сам выбираю свой собственный путь,” сказал Кэм. Его крылья тихо

пульсировали у него за спиной.

“Это одна из твоих лучших черт,” пробормотал Роланд, глядя на звезды через

разрушенный потолок.

“Что?” спрсил Кэм.

Роланд негромко рассмеялся. “Я ничего не сказал”.

“Кэм”. Роланд встревоженно уставился на Кэма. “Твои крылья”.

Возле кончика левого крыла Кэма были крошечные белые нити.

Arriane спросила “Что это означает?”

Это было одно белое пятно на фоне поля из золота, но оно заставило Кэма

вспомнить момент, когда его крылья изменились от белого до золотого. Он давно принял

свою судьбу, но теперь, впервые за тысячелетия, он представлял себе нечто другое.

Благодаря Люс и Даниелу, Кэм начал новую жизнь. И только одно сожаление…

“Мне надо идти”. Он полностью расправил свои крылья, и золотой свет залил

часовню так, что Арриана и Роналд отпрянули в сторону. Свеча перевернулась и

разбилась, ее пламя таяло на холодном каменном полу.

Кэм вылетел в небо, пронзая ночь, и направляясь к темноте, которая ждала его с

того момента, как он улетел от любви Лилит.

ГЛАВА 1

Лилит разбудил кашель.

Это был сезон пожаров — это всегда был сезон пожаров — и ее легкие были

наполнены дымом и пеплом от красного пламени на холмах.

Ее прикроватные часы показывали полночь, но ее тонкие белые занавески были

серыми как при рассвете. Она думала о тесте биологии, ждущем ее в четверг. О том, что

вчера вечером она принесла домой не ту книгу по истории по ошибке. Чья то жестокая

шутка, кто то подсунул ей два учебника с одинаковым цветом корешков.

Она выскользнула из постели и шагнул во что-то теплое и мягкое. Она отдернула

ноги и услышала запах.

“Аластор!”

Маленькая белобрысая шавка побежал в ее спальню, думая, что Лилит хотела

играть. Ее мать назвала собаку гений, потому, что брат Лилит, Брюс пытался обучать его,

но Аластору было четыре года и он отказывался воспринимать обучение кроме

выражения морды, что имело значение: будьте ко мне добрей.

“Это некультурно”, она ругала собаку, и запрыгал на одной ноге в ванную. Она

включила душ.

Ничего…

«Воды не будет до 3 часов дня, обратите внимание» ее мама провозгласила на

отрывном листочке прикрепленном скотчем к зеркалу в ванной. Корни дерева нарушили

трубы, и ее мама должна была заплатить сантехнику после обеда, после того как она

получит деньги за один из ее многочисленных неполный рабочих дней.

Лилит нащупала туалетную бумагу, надеясь, по крайней мере, чтобы вытереть

ногу. Но она нашла только коричневые картонные трубки. Просто еще один вторник.

Детали менялись, но каждый день жизни Лилит был более или менее в той же степени

ужасен.

Она оторвала записку матери с зеркала и использовала его, чтобы вытереть ею

ногу, затем, одела черные джинсы и тонкую черную футболку, не глядя на свое

отражение. Она пыталась вспомнить хоть каплю из того, что ее учительница по биологии

сказала, что будет на тесте.

К тому времени как она спустилась вниз, Брюс опрокидывая остатки коробки с

хлопьями в рот. Лилит знала, что эти черствые хлопья были последними кусочками еды в

их доме.

“У нас нет молока”, - сказал Брюс.

“И хлопьев?” спросила Лилит.

“И хлопьев. И всего остального”. Брюсу было одиннадцать и он был почти такой

же высокий, как Лилит, но гораздо худее. Он был болен. Он всегда был болен. Он родился

слишком рано, «с сердцем, которое не могло угнаться за его душой», как любила говорить

мать Лилит. Глаза Брюса ввалились и его кожа приобрела синюшный оттенок, потому что

его легкие никогда не могли получить достаточно воздуха. Когда холмы были в огне, а это

было каждый день, он хрипел при малейшей нагрузке. Он оставался дома в постели чаще,

чем он ходил в школу.

Лилит знала, что Брюсу завтрак необходим больше, чем ей, но ее желудок все еще

урчал в знак протеста. Еда, вода, элементарные средства гигиены—всего было мало в