— Ни в коем случае! — рассмеялся Френсис. — Но я не знаю человека, который столь изящно выпутался бы из горя.

— Пока нет, — Ричард был польщён. И, конечно, он не стал рассказывать, в каком состоянии застал бы его виконт, придя на несколько часов раньше. Дик тогда если только на стены не бросался от безысходности. Герцог подошёл к столу и передал Ловеллу послание. — Вот, держи.

— Я помчусь стрелой! — воскликнул Френсис и добавил: — Я знаю замечательное местечко невдалеке от Лондона. И меня там примут с распростёртыми объятиями.

Летом 12 июля 1472 года Ричард, так и не дождавшись разрешения папы, торжественно венчался с Анной Невилл в Вестминстерском аббатстве.

Гирлянды белых роз свисали со стен, оплетали флаги и гербы: Невиллов, Солсбери, Глостера и Йорка. Множество свеч трепетали под наплывами лёгкого ветерка. Мощные звуки органа сливались с ангельски чистыми голосами мальчиков, поющих на хорах духовные гимны.

Ричард стоял у алтаря, слушал торжественные речи и ожидал, сам не зная чего. Думать о том, что сюда ворвутся недруги и украдут Анну из-под венца, казалось глупым.

— Берёшь ли ты...

Дик внезапно понял: более всего на свете он боится услышать не тот ответ. Ведь условленность с Анной состоялась до несчастья, подстроенного Кларенсом. Вдруг невеста сочтёт невозможным подобный брак? Если она посчитает своё положение много ниже, Анна откажет. Следовало поговорить с ней до этой церемонии. Объяснить всё. И почему не появлялся в Сент-Мартин ле Гранд столь долго — тоже!..

— Да, — произнесла Анна, и Ричард вдохнул впервые за всё это время.

— Берёшь ли ты, Ричард...

— Да. Непременно! — выпалил он и повернулся к теперь уже жене.

Дик хотел взять её за руку, но Анна внезапно напряглась и попятилась. Глостер опустил взгляд. Кисти возлюбленной пересекали белёсые шрамы. Кожа более не казалась шелковистой. Тяжёлая работа привнесла уродство в безупречную красоту.

Ричард опустился перед ней на колени и, не обращая внимания на сопротивление, принялся целовать её руки. А потом, поднявшись, и саму Анну. Губы супруги пахли сладкими ароматами полевых цветов и горькой полыни. С её болезнью боролись, используя старые и многократно испытанные средства — отвары из трав, растущих на границе с Шотландией. Только ими удавалось лечить вялотекущую чахотку.

Торжества по поводу собственной жениться Дик запомнил смутно. На них присутствовал цвет английского двора, играла музыка, а вина лились рекой. Истинная радость брата сильно контрастировала с постной физиономией Кларенса. Да и Елизавета Вудвилл лучилась отнюдь не доброжелательной улыбкой. Зато рядом сидела Анна, и этого оказалось вполне достаточно для счастья.

Едва высидев положенный срок, молодые отправились в опочивальню. А утром, как только небо начало светлеть, — в Миддлхейм, теперь принадлежащий им по праву.

Герцог нервно ходил из угла в угол, меряя шагами небольшую комнату. Почему-то количество шагов каждый раз выходило разным.

За окнами третий час не унимался ливень. Серое небо неустанно выливало наземь ведра воды и грохотало. С отсветом очередной молнии приотворилась дверь, выпустив молодую служанку с тазом воды.

Девка приподнимала плечи и заметно дрожала. От последующего за молнией раската она едва не грохнула таз об пол. Дик вовремя успел подхватить ношу, выскальзывающую из трясущихся рук.

— Вот, ваша светлость, — девка мельком глянула на своего господина и покраснела, — велели подогреть...

Подогреть? Значит, ещё не разрешилась. Дик судорожно кивнул и отступил:

— Поторопитесь.

— Такая гроза, такая гроза, — пролепетала служанка.

Герцог нахмурился и одарил нерасторопную дурёху тяжёлым взглядом. Девка аж присела, а потом со всех ног кинулась вон из комнаты.

— Гроза, — прошептал Дик самому себе. — Гроза...

— Хороший знак, — дверь снова приоткрылась, выпуская Марту. Женщина, кажется, когда-то принимала и саму Анну, и её сестру Изабеллу.

Ричард не выдержал — кинулся к ней.

— Ох, ваша светлость... — Марта покачала головой. — Зачем же вы дёргаетесь-то?

Дик даже опешил от её слов.

— Вам спокойным быть надобно. Дабы жену пред испытанием нелёгким поддерживать. А вы мечетесь, — пояснила женщина. — Роженицы ведь чувствуют всё. И дите в утробе — тоже. Вы ж с ними одно целое, а как целому уверенным быть, если часть его мается?

Ричард на мгновение спрятал лицо в ладонях. Когда он их отнял, то выглядел совершенно отстранённым: